в качестве агента по сбыту и заказам. Однако была пятница — мусульманский “выходной” — и Ян надеялся
застать египтянина дома. Он не ошибся.
Дверь открыла горничная. Тут же появился человек, в котором Ян угадал хозяина дома.
Одет хозяин был своеобразно: белая рубашка с галстуком, светло-синий легкий пиджак, короткие брюки-
бриджи, белые гольфовые носки и башмаки. На голове — ярко-красная феска с маленькой кисточкой.
Ян долго не мог оторвать взгляда от лица мужчины. Оно казалось поистине замечательным. Смуглое, с
фиолетовым отливом, слегка седеющими висками и удлиненными темно-оливковыми глазами, это лицо вполне,
могло принадлежать фараону, чье изображение возникло в памяти Яна. Человек, шагнувший навстречу Яну из
вполне европейской квартиры, словно вышел из покрытых песчаной пылью веков. Он был седым и молодым
одновременно, и трудно было определить его возраст.
— Мистер Кемаль? — с ноткой удовольствия в голосе спросил Ян и представился: — Ян Мортон. Я из
Лондона. Меня просили передать вам, что нет вида прекраснее, чем с вершины минарета в мечети Мухаммеда
Али. Особенно при заходе солнца.
В длинных и темных, как финики, глазах Кемаля ничего не отразилось. Они лишь ненадолго
остановились на лице Яна.
— Я знаю, — вдруг мягко сказал Кемаль; он не улыбнулся, улыбка жила в нем где-то внутри. — Не
только при заходе солнца, но и на рассвете.
Обменявшись паролем, Кемаль по-европейски протянул Яну руку.
— Зовите меня просто Фарук, мистер Мортон. Я постараюсь быть вам полезным.
— Тогда зовите меня просто Ян, — предложил Мортон. — Это обойдется нам дешевле на несколько
фунтов стерлингов.
Фарук не улыбнулся. Он реагировал на шутки по-своему.
— Фунты мы еще успеем потратить. Вы располагаете временем?
— Во всяком случае, сегодня и завтра…
— Тогда позвольте представить вам мою жену, после чего мы вместе позавтракаем, а потом я начну
знакомит, вас с городом.
— Весь к вашим услугам.
— А вот и моя жена. Альвия — мистер Мортон.
Ян слегка растерялся: просто поклониться или поцеловать руку? Кто знает, как тут принято, на Востоке…
Его выручила сама Альвия — высокая красавица-египтянка с таким же оливковым цветом кожи, что и у мужа.
Ее темно-зеленое платье ничем не отличалось от европейского. И только золотая цепочка на переносице
отдавала дань последней каирской моде. Она понимающе улыбнулась и протянула узкую смуглую руку в тонких
золотых браслетах, которые свободно скользили по кисти. Ян почтительно склонился и поцеловал эту терпко
пахнущую руку.
После завтрака Фарук предложил прогуляться. Ян от души поблагодарил хозяина за гостеприимство.
— Будем рады вам в любое время, — сказала на прощанье Альвия. — И, пожалуйста, не стесняйтесь.
Новому человеку в Каире трудно. Особенно поначалу.
Когда Фарук и Ян оказались на улице вдвоем, египтянин предложил:
— Вы не будете возражать, если мы первым делом посетим цитадель, где находится мечеть Мухаммеда
Али?
— Я в ваших руках. И, конечно, в руках аллаха, — пошутил Ян.
Фарук отказывался воспринимать шутки. Ян постарался перевести разговор на другое.
— У вас очень милая жена, Фарук.
— Я знаю, — отозвался египтянин.
Оказалось, Фарук часто повторяет эту фразу. Исходила ли она из кладовых его мудрости или была
изречением-сорняком., которых немало в речи людей самых разных профессий, сказать сложно.
До цитадели Салах-аддина с мечетями Насира Мухаммеда и Мухаммеда Али добирались пешком.
Сооружение с семью гигантскими куполами, с двумя высочайшими минаретами, дерзко прокалывающими небо,
которое именовалось мечетью Мухаммеда Али, богатством форм и беспощадной грандиозностью подавляло
более старую соперницу Хотя, наверное, было время, когда эта квадратообразная мечеть властвовала над
цитаделью и над всем Каиром…
Фарук и Ян долго взбирались по крутым ступеням, пока очутились на вершине одного из самых высоких
минаретов в мире. Когда глянули вниз, у Яна, еще не отдышавшегося после крутого подъема, перехватило
дыхание.
Вокруг холмов, на которых расположилась цитадель, распростерся гигантский, многомиллионный,
многокрасочный город. Его расплывчатый, смутный рокот доносился к вершине минарета.
— Мистер Ян, — Фарук употребил что-то среднее между простым обращением “Ян” и “мистер Мортон”,
— я привел вас на верхнюю площадку минарета не затем, чтобы похвастаться пейзажами Каира. И не затем,
чтобы продемонстрировать величие ислама. Хотя и то, и другое вы можете воспринять сами. Давайте, если не
возражаете, несколько минут отдадим созерцанию…
Никогда в жизни до этого Ян не стоял на такой высоте и не обозревал такого пространства. Где-то очень
далеко орехово светился горизонт. А вокруг башни, за пределами холмов, простиралась густая чересполосица
улиц, переулков, садов, парков. Отдельные районы города выделялись пятнами — это были пятна зелени
фешенебельных районов или сплошная желтизна плоских крыш, обозначавших кварталы бедняков.
Люди с этой высоты казались булавочными головками. Они были безымянны, безголосы и, похоже,
бессильны. Но все, что находилось внизу — фонтаны, памятники, отели, музеи, мосты через нильские рукава,
все, что было выше и на чем сейчас стояли два малознакомых человека — все было создано этими крошечными
букашками. Никогда раньше Ян не осознавал с такой отчетливостью величие и беззащитность человеческого
духа. Он стоял на вершине древнего минарета, в стране, которая давала повод не только для размышлений о
нераскрытых загадках, но и о тайнах раскрытых.
— Ян, — негромко сказал Фарук, — я привел вас сюда не только потому, что отсюда открывается
панорама моего любимого города. Я могу стоять здесь часами, и мне никогда не надоест.
“Вот видишь, — безмолвно сказал спутнику Ян. — Как только мы оказались в привычной для тебя
обстановке, ты сразу заговорил о таинственном…”
— Я привел вас сюда еще и потому, что на этой высоте и на этом свежем воздухе можно поговорить о
делах текущих.
Фарук посмотрел на Яна своими фараоньими глазами. Но если Фарук на шутки не реагировал или не
хотел реагировать, то Ян тоже не мог себя переделать. Ему в самые ответственные минуты жизни хотелось
шутить.
— Дорогой Фарук, впервые я чувствую себя слишком высоко для того, чтобы отвечать за дела земные…
— Обстановка здесь такова, — словно не услышав реплики Яна, информировал Фарук, — война идет
вдоль морского побережья. Фактически вдоль дороги, связывающей Ливию с Египтом. Войска зажаты с одной
стороны морем, с другой — пустыней. У итальянцев до двухсот тысяч пехотинцев. Итальянцы не очень хотят
воевать. К сожалению, не блещут энтузиазмом и англичане. Боюсь, они не сдержат немецкий Африканский
корпус. А в самом Каире теперь — шпионский Вавилон. Наш король, мой тезка, симпатизирует Гитлеру. Он
боится англичан. Но если они дрогнут… В Египте кишат разведки. Тут, конечно, есть гнезда фашистов. Помимо
немцев, турки, греки, югославы, французы, итальянцы, поляки… И даже японцы.
— Понятно, — сказал Ян. — Здесь им легче действовать, чем в метрополии.
— Бабочки стремятся на запах цветов, государства — на запах нефти, — прокомментировал Фарук. —
Нефть и кровь почти одного цвета.
— Фарук, я бы не хотел вступать здесь в контакты или в конфликты с другими разведками, — сказал Ян.
— У меня иные цели.
— Я знаю, — отозвался Фарук. — Но вы должны представлять обстановку. Здесь легко запутаться,
заблудиться, исчезнуть. Я бы не хотел, чтобы вы исчезли.
— Я тоже, — улыбнулся Ян.
Он вспомнил, сколько раз “исчезал”, и подумал, что дело не в городе, в котором находишься, а в тайнах,