столицах, получить надежную информацию о положении на местах. Им надо было появиться в своих кабинетах
не раньше и не позже счастливой минуты — это могло стать одинаково опасным…
Первые дни хорошо подготовленного вторжения оказались успешными. Англия ликовала. Англичане
столько ждали этой великой минуты.
Однажды Ян попал в центр Лондона. Знойный день уходящего июня напоил улицы духотой. Ян был в
гражданском и с удовольствием расслабил узел галстука, воротник рубашки. Невдалеке от Трафальгарской
площади заметил паб. Яну захотелось пива. У самых дверей столкнулся с инвалидом: какой-то бывший вояка
прыгал на одной ноге навстречу, энергично помогая себе костылями. Вторая штанина армейских брюк была
подвязана к колену.
Ян остановился, пропуская вперед ветерана. И вдруг последний кинулся на Яна с восторженным воплем,
который не посрамил бы воинственных команчей.
— Разрази меня гром, да ведь это Ян! Ну, ты даешь, приятель! Только я подумал, что неплохо бы
очутиться в приличной компании — ты тут как тут!..
Они так стиснули друг друга в объятиях, что надолго закупорили вход в заведение.
Посетители с двух сторон доброжелательно ждали.
Ян все держал американца в объятиях, словно боялся отпустить и увидеть пустоту штанины…
Наконец они разомкнули объятия. Ян подобрал упавшие костыли, вручил Макдональду. Джо с
невероятной быстротой запрыгал к свободному столику.
— Сюда, приятель! Сейчас мы зададим такую трепку бутылкам, что Англия снова зазвонит в колокола!
Как в честь победы под Эль-Аламейном!
Ян смотрел на танкиста, ощущая одновременно радость и горечь. И еще — стыд. Джо снова сражался,
бил гитлеровцев, потерял ногу. А Ян возился с надушенными политиками в накрахмаленных рубашках. И
зачастую даже дорогие одеколоны не могли перекрыть запах гнили.
— Слушай, как я рад, что ты цел! — с прежней экспансивностью воскликнул Джо. — А у меня одна
деталь оказалась лишней. Пришлось оставить.
Американец вгляделся в помрачневшее лицо Яна, хлопнул его по плечу.
— Да не грусти, приятель! Давай посплетничаем! Джо достал пачку “Кэмела”, ловко выщелкнул из пачки
сигарету. Раньше он не курил.
— Вот, значит, встретились, — сказал, пуская голубоватый дым к потолку. — Ты, конечно, приятель,
думаешь, какой герой Дню Макдональд. Верно? Да только я тебе скажу: вовремя ты удрал из того госпиталя.
Кто-то немцам стукнул, что там военные. Через несколько дней после того, как ты выписался, прилетели два
красавчика. Прямо днем. А там пи зенитки — одни пальмы. Ну, немцы и натешились, как хотели. Так что бегать
мне далеко не пришлось, ногу на месте сдал! — захохотал вдруг Джо, но тут же смял сигарету в пепельнице,
нахмурился. — Ты сестричку не забыл, приятель?
— Рут? Конечно, не забыл. Как там она?
— Неплохая женщина. Научилась бы жить… Не повезло. Почти прямое попадание. Два дня по частям
собирали, прежде чем уложили в гроб. Вот так, приятель! Помянем.
Война еще раз поворачивалась к Яну своей отвратительной гранью. В ее безжалостных глазницах зияли
пустота и хаос. Она сминала все, что попадалось на пути.
— Ладно! Погрустили — и хватит, — сказал Джо. — Верно, приятель? Давай, рассказывай, как прыгаешь
по земле.
— Понимаешь, Джо, — Ян непривычно растягивал слова. — Мне надоели тайны. Они — словно мины
замедленного действия… Все равно когда-нибудь взорвешься
— Ты только не выкладывай секретов мне! Я — ужасный болтун! — захохотал Джо. — Я не умею
хранить тайны. Я тебя взорву!
— А-а, ерунда, — отмахнулся Ян. — Уж тебе-то кое-что могу сказать…
— Валяй, приятель, мне не жалко!
Яну действительно хотелось поделиться сомнениями. Пет, он не выдавал секретов “Ультра”. Его
возмущало, почему так слабо и порой бездарно используется уникальная информация? Он упомянул о своем
начальстве. Вспомнил Черчилля и сказал, что с каждым днем все меньше ему верит. Он заявил, что не хочет
жить после воины в ожидании новой бойни. В конце концов заявил, что он за тех, кто создает мир, а не
разрушает его.
— Ну, ты даешь, приятель! — восхитился Макдональд. — В госпитале ты мне показался башмаком, на
котором все шнурки завязаны. Я ошибся. Гип-гип, ура! Ты, оказывается, парень-молоток!
Потом Ян пил за Джо. За его замечательную ногу. За его храбрость. За его будущих детей. Потом Ян
кричал, что убьет любого, кто помешает Джо выращивать апельсины в Калифорнии…
Ян проснулся в комнате, которую снимал на окраине Лондона американец. Болела голова. Во рту
ощущался металлический привкус. Но наиболее неприятными были муки совести. Ян совершенно не помнил,
как закончилась встреча в кабачке и как он попал в обиталище Макдональда.
С трудом добрался до крана. Подставил голову под струю холодной воды. Выпрямился, затряс головой,
разбрызгивая вокруг капли, словно выбежавший из воды пес.
— Ну что, приятель? — засмеялся проснувшийся Джо. — Ты, небось, уже в прокурорской мантии и
судишь одного славного пария по имени Ян? Только не сажай его на электрический стул! Будь я проклят, он
заслуживает более приятного местечка.
— На меня вчера что-то нашло, — сказал Ян, вытирая полотенцем лицо. — Как с цепи сорвался.
Представляю, что наболтал.
— Да ничего особенного! Ну, обещал, правда, Черчилля пристукнуть… подумаешь, большое дело! Мы у
себя в Штатах каждый день предаем президента анафеме. Это, говорят, лишний пар выходит. Так что не засоряй
мозги! Они у тебя правильные и в правильном месте…
Расстались в полдень. Не хотелось покидать веселого, мужественного Джо. Американец собирался
домой, обещал писать. И все же Яну было не по себе. Нет, он не опасался головомойки от начальства — своим
рабочим временем он распоряжался в основном сам. Однако на Яна напала тоска и еще какое-то тревожное
чувство, которое он даже не мог определить.
Американец на прощанье хлопнул Яна по плечу, сказал:
— Давай держись, приятель! И не позволяй никому забивать тебе голову всякой паскудной дребеденью…
Дальше дни потекли в привычном русле. Ян постепенно стал забывать об охватившей его тревоге.
Недели через полторы после встречи с американцем Яна разыскал Коблиц.
— Слушайте, Ян, вы мне просто осточертели, — сообщил он для начала. — Я нигде от вас не могу
отвязаться. Вы гоняетесь за мной по всем континентам.
— Неправда! Я вас не искал.
— Вас ищу я, и не по своей воле. Но что от этого меняется?
Ян ждал, какой поворот судьбы за этим последует.
Коблиц на миг задержался возле витрины, мимо которой они проходили. Полюбовался отражением своей
спортивной фигуры. (“А может, по привычке проверял — нет ли слежки?”-подумал Ян). Видимо, остался
доволен: все на нем сидело аккуратно и ладно.
— Дело в том, пан Янек, — догнал Яна Коблиц, — что нам с вами, как это ни прискорбно, предстоит
совместная прогулка. На этот раз — в Польшу…
Уже в самолете, летевшем без сигнальных огней над ночной Европой, Ян как бы проснулся. До этого
6 момента, казалось, им владел тяжелый, хотя и стремительно чередующий события сон. Теперь Ян от сна
избавился, и сон оказался явью. Во всяком случае, во сне нельзя было прислониться к вибрирующей стенке
самолетного фюзеляжа и ощутить спиной плотную выпуклость парашютного ранца. На плечах лежали белые
лямки. Они словно прочно привязывали Яна к неизбежности того, что должно было произойти.
Рядом на скамейке, приделанной вдоль корпуса бомбардировщика, сидел Коблиц. За ним еще двое
незнакомых поляков.
Коблиц дремал. Однако стоило Яну пошевелиться, как разведчик заговорил. Собственно, не заговорил, а
почти закричал в самое ухо, поскольку гул моторов густо заполнял сигарообразное помещение.