Мы же, оставшиеся по эту сторону надежды журналисты, готовились к очередным пробам, бурно обсуждали противоречивую информацию о перспективах полета в космос советского репортера и верили про себя – каждый в свою судьбу И, несмотря на декларацию собравшей всех нас Космической комиссии Союза журналистов послать на орбиту журналиста, ставшего неким собирательным персонажем из всех нас, безудержно блистали каждый своей неповторимой индивидуальностью.
Один продолжал и здесь вести скрупулезное расследование «интриг» против него Космической комиссии Союза журналистов, а заодно и происков местных врачей. Вызывая при этом все более и более углубленное внимание психологов.
Другой удивлял и озадачивал всех появлением в обществе иностранных репортеров и официальных лиц в броском американском комбинезоне с яркими надписями «НАСА» и «Астронавт».
Третий занимал врачей и медсестер рассказами об инопланетянах, о которых много писал, но, похоже, сам мало в них верил.
А четвертый, измученный затянувшейся борьбой с отолярингологами за отмену грядущей пункции гайморовой пазухи, вдруг заявлял, что «ради космоса готов даже отдать одну почку, но только… после полета».
Пятый…
Люди остаются сами собой, людьми везде: на Земле и в космосе. Уверен, что-то занятное, смешное – вполне человеческое и земное – было и в моем поведении во время месячного нахождения в этом особом медицинском заведении, где решалась моя предварительная космическая судьба, но об этом пусть расскажет кто-нибудь другой.
Я покидал стационар 13 марта – снова нехорошая примета. На следующий день должна была состояться Высшая экспертная комиссия и определить мою судьбу. Странное дело, несмотря на такую дату, да еще и аналогичную дату прихода сюда ровно месяц назад, не было никаких опасений по поводу подобной мистики. В конце концов, я сделал все, что мог, и нечего уже было переживать. Другие, светлые и грустные одновременно мысли владели мною. Чувства, связанные со сделанным мной первым шагом к космосу и с расставанием с людьми, ставшими за месяц жизни здесь чем-то чуть большим, чем просто обследующие меня врачи или коллеги-конкуренты. С понятной благодарностью вспомнил я хирурга Олега Смирнова, неожиданно поддержавшего меня в борьбе с отолярингологами, когда встал вопрос об операции по поводу искривленной носовой перегородки. Затем вдруг почему-то всплыл в памяти долгий и интересный разговор с психологом Михаилом Новиковым. Его необычные слова, когда речь у нас зашла о смысле стремления человека в космос.
– Это в большой мере связано с расширением внутренней географии, – сказал он тогда. – С возможностями великих географических открытий, которые всегда не давали человеку покоя, но теперь уже – внутри самой личности. Мозг человека – это постоянно расширяющаяся вселенная, но еще и черная дыра, куда попадает множество стимулов, а извлечь оттуда что-либо очень трудно. Потенциал мозга чудовищно спрессован, огромен, и для его реализации нужны крайние состояния. Выдающимися людьми становятся те, кому удается не покорить, а освободить эту энергию. Космос в очень большой степени может способствовать этому, и стремления подобного рода – отражение общего ренессанса, который мы наблюдаем последние десятилетия в мире. Возрождение интереса к человеку…
По новым впечатлениям, переживаниям, отношению к окружающим и к самому себе этот необычный месяц кропотливых медицинских обследований – в течение его только рентгеновских снимков мне сделали более трех десятков! – вобрал, наверное, годы жизни. Да, это были уже не мечты. Но еще и не космос. Что-то стоящее посредине. Пожалуй, приближение к космосу, во время которого я испытал неизвестные на Земле ощущения и после которого нас, журналистов, осталось всего четверо.
И я вдруг понял тогда всю ответственность шага, который сделал в погоне за мечтой. И стал с любопытством наблюдать за собой со стороны – так исследователь изучает включенную в уникальный эксперимент мышь. Записывать все подробнейшим образом. Анализировать. И, как настоящий ученый, делать свои открытия.
Глава 3. Его величество Страх
Не верьте, что бывают люди без страха. Если скажут вам, что свободен от него входящий в клетку к тиграм дрессировщик, испытывающий новый самолет летчик или опускающийся в пучину водолаз – не верьте! Потому что чувство это так же естественно для человека, как голод или радость. И дело не в том, есть страх в человеке или его нет. Дело совсем в другом.