– Тебе не нужно было связываться с Майклом. Он этого не стоит.
– Иногда мужчине приходится вести себя по-мужски, – заметил Джон.
– Тебе пришлось проделать долгий путь. Как много отделяет тебя от профессора в твидовом костюме, который приземлился на моей посадочной площадке неделю назад.
Им обоим пришлось проделать долгий путь. И теперь, когда Майкл, кажется, окончательно исчез с горизонта, Джон надеялся, что они снова смогут вернуться в джунгли, к чистым водопадам и крошечным палаткам, простой и естественной жизни, к эксперименту. Он чувствовал себя виноватым в том, что Сьюзи и Голиаф отошли на второй план и им почти не уделяли внимания.
– Нам следует как можно скорее вернуться. Надо заняться делами.
Хейли внезапно побледнела и отвела взгляд.
– Кстати, о делах, я забыла тебе сказать… то есть сначала мне не хотелось испортить один сюрприз другим, я имею в виду тот замечательный завтрак, который ты устроил. И я решила подождать. А потом ты упомянул о приезде Майкла, и я…
– Что за сюрприз? – перебил ее Джон.
Хейли глубоко вздохнула и улыбнулась:
– Твоя миссия благополучно завершилась. Я тогда сказала тебе, что у Сьюзи и Голиафа дела идут на лад. И не успела сказать, что они наконец спарились.
Сердце Джона провалилось куда-то вниз. Эксперимент успешно завершен, и ему бы следовало испытывать радость. Так почему же он ничего не чувствует? И почему перспектива его скорого отъезда вызывает у Хейли улыбку?
– Ты уверена? – В его голосе не было энтузиазма.
– Мне кажется, у меня хватит понимания определить, когда две гориллы спариваются.
Она могла бы солгать или хотя бы сказать, что не уверена, чтобы выиграть время. Внезапно Джоном овладела острая, мучительная тревога. Это чувство было для него так же непривычно, как и желание подраться. Профессор как будто стал другим человеком, когда влюбился в Хейли Лэм. Джон вдруг осознал, что не он один должен покинуть остров. И это еще одна проблема, которую он должен решить. Сьюзи. О чем он только думал? Как он мог? Сначала буквально навязал ей этот рай, дал привыкнуть к нему, позволил найти себе друга, а теперь собирается отнять все это? Посадить обратно в клетку и ждать, что она будет довольна? До того как горилла попала на остров, она не догадывалась, чего ей не хватает. Но теперь точно знает это, и никто, включая его самого и всех его студентов, не сможет объяснить ей, почему с ней так несправедливо обошлись.
– Как же я смогу вернуть ее обратно? – спросил Джон. – Как я помещу Сьюзи в клетку и отвезу назад в Чикаго? Здесь она свободна. Впервые в жизни.
– Я понимаю, – уныло сказала Хейли. Она уже думала об этом, и немало. – А что будет с Голиафом? Я хотела, чтобы у него появилась подруга, и это бы вывело его из состояния ступора, в котором он пребывал так долго. Он стал таким счастливым. Нашел свою половину. Что же мы наделали, Джон? Разве смогут они теперь вернуться к своей прежней жизни как ни в чем не бывало?
То же самое творилось и с самим Джоном. Конечно, он не стал бы утверждать, что полностью освоился на острове, но он начинал любить этот райский уголок. Начинал любить и его хозяйку, с каждым днем все больше и больше. Но что же ему делать здесь?
Кроме того, Хейли не предлагала ему остаться. Она не говорила ему, что любит его, хотя от природы Хейли не отличается особой робостью. Из этого можно заключить, что она не хочет, чтобы он остался. Возможно, она не испытывает к нему тех же чувств, что он к ней.
– Ты мог бы позвонить в университет и сказать, что Сьюзи осталась неоплодотворенной во время этого цикла. Тогда гориллы смогли бы провести вместе еще один месяц, – предложила Хейли.
Попробовать отсрочить неизбежное? Мысль казалась заманчивой, и не только в отношении Сьюзи.
– Это принесло бы больше вреда, чем пользы, – сказал наконец Джон. – Было бы гораздо труднее разлучить их потом.
Хейли поникла. Ее плечи опустились. Внезапно в голову пришла какая-то мысль, и Хейли резко выпрямилась.
– Как ты думаешь, руководство университета может отпустить Сьюзи? Оставить ее здесь навсегда?
Джон покачал головой. Его лицо было искажено болью.
– Сьюзи стоит львиную долю средств, отпускаемых на исследования. Интересы университета играют здесь решающую роль. Вряд ли кого-нибудь волнует мнение самой Сьюзи. Ее свобода потребует огромных денег. Подумай еще вот над чем. Сьюзи и Голиаф заслуживают большего. Твой остров – отличное место для того, чтобы животные, привыкшие жить в лабораторных условиях, адаптировались к жизни в джунглях. Но им было бы лучше всего в их естественной среде. В Африке.
У Хейли перехватило дыхание.
– Я не смогу этого сделать. Голиаф был со мной все эти годы. Я не могу отпустить его!
Джон остановился.
– Это было бы правильно, Хейли. Подумай. Я буду у себя в комнате, соберу вещи.
Хейли была слишком взволнована, чтобы сказать что-нибудь в ответ. Выпустить Голиафа на волю? Джунгли Африки таили опасности, с которыми ее питомец мог не справиться. Вдобавок ко всему Джон уезжает.
Она потеряла его. Он даже не сказал, что любит ее, не попросил разрешения остаться.
Хейли поднялась и подошла к зеркалу. Женщина, которая смотрела на нее, была красива. По крайней мере в глазах других людей. Сама Хейли считала, что ее губы слишком полные, а скулы слишком четко очерчены. Она не была совершенной красавицей, и, может быть, Джон действительно ценил в ней не ее внешность, а личность.
Конечно, она заплатит университету, сколько бы они ни потребовали, лишь бы освободить Сьюзи. Но сможет ли она отпустить свою гориллу на свободу? Мысленно она вновь перенеслась в детство, когда ей довелось увидеть, как величественно и грациозно двигаются животные на воле. Их жизнь полна опасностей, иногда даже жестокости, но это настоящая жизнь. Такой задумал ее Господь.
Джон вытащил свой чемодан из шкафа. К счастью, у него еще оставалась пара брюк, до которых Хейли не успела добраться со своими ножницами, и рубашка, рукава которой уцелели. Его мокасины были безнадежно испорчены, но он сможет надевать их дома. Его дом представлял собой крошечную квартирку в центре города, заполненную шумом машин и полицейских сирен. Он всегда был слишком занят своими исследованиями и преподавательской деятельностью, чтобы задуматься об этом. Сейчас ему хотелось освободиться от работы в лаборатории, от безжалостной университетской рутины. Выбраться из той ловушки, в которую он сам себя загнал.
«Ты никогда не говорил ей, что любишь ее, – прошептал ему внутренний голос. – А ей уже причиняли боль». Джон продолжал хмуро собирать немногие вещи, которые оставались в комнате. Одежда, брошенная им в палатке, не представляла никакой ценности.
Он поверхностно судит о вещах. И впервые узнал, что такое любовь. Это чувство не имеет ничего общего с рациональностью. Оно заставляет человека вести себя вопреки законам логики.
Вздрогнув от неожиданности, Джон обернулся и увидел Хейли, стоящую в дверях.
– Ты был прав. Голиаф заслуживает того, чтобы его отпустили. Я сделаю все возможное, чтобы добиться свободы для Сьюзи. Деньги не имеют значения.
– Что? – удивленно переспросил Джон. – Спасибо, Хейли. Спасибо от имени Сьюзи. – Его голос прозвучал растроганно.
Шагнув в комнату, Хейли произнесла:
– Раньше… я думала сердцем, а не головой. Моя первая реакция была эгоистической. На какое-то мгновение я забыла, что Голиаф не принадлежит мне. Если он действительно дорог мне, я должна его отпустить.
Джон оценил ее жертву.
– Возможно, ты права, – сказал он мягко. – Сьюзи и Голиаф не смогут полностью адаптироваться к естественной среде.
– И все-таки стоит попробовать. Я подумала об их малыше. Он должен вырасти свободным.