Только на следующий день удалось узнать, как он увел коров из-под носа у фашистов. Чиберяк был весьма немногословен. Но главное мы поняли: помощниками своими он остался доволен и задумка его оказалась правильной. А то, что пришлось бесшумно снимать часового, что уходили партизаны из деревни под огнем немецких автоматов, — это, по мнению рассказчика, к делу отношения не имело. На то она и война.
Крепко выручили нас пять коров, добытых Чиберяком. Люди ожили, повеселели. Теперь можно было смело трогаться дальше.
Тяжелым и мучительным был этот путь. Днем отсиживались в небольших перелесках. А ночью… Много ли нашагаешь в темноте по болотам, оврагам, зарослям… Но обстоятельства заставляли торопиться: кончались продукты, трудно было рассчитывать на успех в случае стычки с врагом на открытой местности.
Пройдя примерно половину пути, отряд остановился на дневку в мелком березняке среди ржаного поля. Ночью предстояло переходить шоссе и железную дорогу Смоленск — Рославль.
В этот день все мы получили тяжелый урок, воочию убедились, к чему ведет несоблюдение дисциплины.
В полдень комиссар 1-го батальона Терехов пошел проверять посты. Побывав на последнем, он не устоял перед искушением — решил попробовать, нет ли зерен в колосьях ржи, и вышел в поле. Видя, что комиссар долго не возвращается, часовой забеспокоился, выбрался на самый край березняка и остановился как вкопанный: в конце поля шесть гитлеровцев волокли Терехова к ближайшей деревне.
Узнав о случившемся, Кезиков выслал разведчиков последить за деревней и определить численность гарнизона. Надо выручать товарища, а ночью продолжать путь. Через несколько минут наши посланцы вернулись. Пройти к деревне оказалось невозможно. За дорогой, пересекавшей поле, во ржи цепью лежали гитлеровцы.
— Нащупали, гады! Как бы они нам колечко не устроили, — сказал Кезиков, выслушав разведчиков.
— Вполне возможно, место у нас — хуже быть не может, — поддержал командира Клюев.
— Разведке наблюдать за деревней, отряду приготовиться к бою, — приказал Кезиков.
Вскоре выяснилось: отряд действительно окружен.
Прорываться решили ночью. В случае боя первый удар принимал батальон Коновальчука.
— Двигаться гуськом, по одному, с интервалами два шага. Без команды огня не открывать, движения не приостанавливать. Разведка идет на сто метров впереди колонны, — приказал командир отряда.
Благополучно миновав поле, мы долго шли по болотистому лугу с редкими кустами лозняка и наконец достигли намеченного ориентира. До шоссе и железной дороги Смоленск — Рославль, которые предстояло пересечь ночью, оставалось четыре километра. На карте в этом месте был обозначен вырубленный лес, но мы попали в непролазный ельник.
— Вот темень, в двух метрах слона не увидишь! — проворчал связной 1-го батальона, шутник и балагур, неутомимый выдумщик Николай Бронебойный.
Настоящая фамилия Николая Безмельников, а Бронебойным прозвали его партизаны. Прозвали, услышав, как Николай тремя бронебойными пулями якобы подбил три тяжелых фашистских танка.
Не прошли и километра, колонна разъединилась. Пока останавливали передних, потеряли в темноте оторвавшихся. А время шло…
— Товарищ командир, разрешите соловьем свистнуть.
Может, поймут и пойдут на свист, — тихо сказал Бронебойный.
— Свисти, если можешь.
Бронебойный долго выводил трели, свистел, прищелкивал, получалось хорошо, да толку никакого.
— Это что! Вот бы по-настоящему свистнуть! — нерешительно предложил он.
— Давай!
Николай заложил два пальца в рот. Раздался такой свист, что в ушах зазвенело. Однако делу помогло, нас услышали отставшие.
К цели вышли, когда уже светало. Перед нами блестело асфальтом шоссе, за ним отчетливо виднелась высокая насыпь железной дороги.
Объявив привал, Кезиков выслал разведчиков посмотреть, что делается на дороге.
— Может, вернуться в ельник и подождать ночи? — предложил он. — Светло, могут заметить. За железкой почти напротив деревня…
Я считал, что переходить надо немедленно. Клюев, Винокуров и Данильченко придерживались такого же мнения. Кезиков согласился с нами.
Партизаны быстро перемахнули дорогу и, круто повернув в сторону Рославля, направились в небольшой лиственный лес — Кругликову Дачу. Через час, впервые за много дней, мы сидели вокруг разведенных костров, шумно обсуждая, кто и как катился с железнодорожной насыпи. А спустя еще час послышалась стрельба. Гитлеровцы из минометов и пулеметов обстреливали ельник, недавно оставленный отрядом.