До войны Дьяконов работал в дорожно-строительной фирме. После оккупации Польши гитлеровцы быстро приспособили эту фирму к нуждам вермахта и в октябре 1941 года направили на Восток, в Россию. Прощаясь перед отъездом, мать заклинала:
— Не верь германцам, сынок!..
Крепко запомнил Николай слова матери. Далекий раньше от политики, парень стал все чаще задумываться о том, что творится в мире. Иными глазами взглянул на гитлеровцев, люто возненавидел их…
Мы поверили Николаю Дьяконову и решили принять его в отряд. Когда ему объявили, что может считать себя советским партизаном, парень прослезился от счастья…
На одной из лесных тропинок неподалеку от лагеря наш разведчик столкнулся с худым, давно не бритым мужчиной. На вопрос, кто он и куда идет, тот ответил, что идет в Орлиное Гнездо, а сам он из Ладыжино. От коммуниста Дралкина, вступившего в отряд две недели назад, разведчики знали, что квадрат леса, в котором расположился отряд, местные жители называют Орлиным Гнездом. Поэтому неизвестный показался разведчику подозрительным, он задержал его, обыскал и повел на ближайший пост.
Когда дежурный по штабу доложил о задержанном, я попросил доставить его в штаб. Передо мной стоял Кондрат Михайлович Соловьев — секретарь Рославльского райисполкома.
За несколько дней до оккупации района Соловьев был призван в армию. Часть, где он должен был служить, сразу попала в водоворот событий. Где-то на Брянщине Соловьев оказался в плену. При первом удобном случае бежал и уже в начале зимы пришел в свой район. Некоторое время Кондрат Михайлович скрывался у родственников и знакомых по деревням Ладыжинского сельсовета, где в свое время много лет был председателем.
Кто-то из предателей сообщил оккупантам о Соловьеве. Начальник полиции приказал разыскать и арестовать его, чтобы публично повесить, как был повешен помощник прокурора района Глумилин. Друзья успели предупредить Соловьева об опасности, и он ушел в лес. Там провел остаток зимы, а с наступлением теплых дней стал упорно искать партизан…
Ранним утром 22 июля Андрей Коновальчук, одетый в немецкую форму, направился с двумя бойцами своего батальона в деревню Пустая Буда. Часть пути пролегала по Хотимскому большаку, который после подрыва моста на Ипути стал отличной партизанской дорогой. Отбросив предосторожности, партизаны в открытую зашагали по большаку. Не успели пройти и ста метров, из густых зарослей на противоположной стороне дороги раздался резкий окрик:
— Стой! Кто идет? — И тут же ударил пистолетный выстрел. Пуля цокнула по металлическому прикладу немецкого автомата, висевшего на груди Андрея.
— Не стреляй, балда! — крикнул Коновальчук.
Русское слово «балда», видимо, помогло опознать своих. Послышалась команда:
— Не стрелять! Всем оставаться на местах.
На дорогу вышел высокий молодой парень в армейской форме, держа наготове ППД.
Из разговора выяснилось, что незнакомцы, встретившие Коновальчука, — разведчики из партизанского отряда Щербакова, двигавшегося из Белоруссии.
Оперативный дежурный по штабу доложил, что Андрей Коновальчук возвратился и привел с собой четырех разведчиков из другого отряда. Весьма заинтересованные этой новостью, все, кто был в тот момент в штабе, вышли навстречу.
Отряд Щербакова
В ночь на 28 августа 1941 года в небольшом перелеске на Минщине приземлились шесть молодых москвичей-парашютистов. Федор Литвинов работал на Метрострое, Николай Щербаков был слесарем, Юрий Осадчий и Владимир Ермаченко учились в Институте инженеров железнодорожного транспорта, Василий Грачев служил в проектной организации, Виктор Сопрыкин был рабочим на заводе. Им было по девятнадцати-двадцати лет. По разным причинам не попав под мобилизацию, ребята настойчиво рвались на фронт и оказались в числе счастливчиков, которых Московский комитет комсомола рекомендовал для выполнения специальных заданий.
Все шестеро познакомились и крепко подружились в период подготовки в одной боевой группе. Командиром группы являлся Федор Литвинов. Федор Литвинов был старшим по возрасту, он получил боевую закалку в войне с Финляндией, хорошо владел оружием, отлично усвоил то, чему их учили перед вылетом за линию фронта. Подтянутый, собранный, внимательный и заботливый, Литвинов сразу полюбился ребятам.
Диверсионную группу переправили самолетом за линию фронта. Приземлились все удачно. Собравшись по условному сигналу Литвинова, ребята углубились в лес и надежно спрятали парашюты. Сориентировавшись за день на местности, группа следующей ночью совершила большой переход и через несколько дней обосновалась в лесу Пуховичского района. Вскоре нашим подрывникам удалось установить связи с местными жителями. В начале сентября на железной дороге Минск — Бобруйск была проведена первая диверсия, а спустя десять дней — вторая.