— Есть!
Лазарев знал, что ждать от Коротченкова повторения приказа не рекомендуется. Правда, он еще попытался потихоньку торговаться с командирами батальонов, но выделенных ими людей принял. И всем нашлось дело. Заработали швейная и сапожная мастерские.
С утра до вечера стиралось и штопалось белье. Вопреки опасениям Лазарева в хозчасти набрался вполне боеспособный взвод для разгрома волостных полицейских гарнизонов, у которых предстояло «заготавливать» продовольствие. Нашлось дело даже для старика Суперфина. Он стал старшим команды из двух человек, которая охраняла и пасла партизанское стадо. Пока не было снега, запасы говядины хранились «на собственных ногах». Это давало двойную выгоду: мы всегда имели свежее мясо да еще и молоко для раненых.
Отлично организовал дело заместитель начхоза Сухин. Благодаря его смекалке и старанию появилась первая партизанская пекарня. За сутки она давала больше тонны хорошего хлеба.
Отдельным островком в хозяйственной части пристроились «боепитанцы». Главным у них был чудесный мастер Владимир Филиппов, неулыбчивый, неразговорчивый человек с золотыми руками, одинаково искусно чинивший пулеметы, баяны, часы. Вдвоем с товарищем Филиппов не только успевал исправлять поврежденное в боях оружие, но и ходил в деревни, доставал инструменты, смазку.
Определенную систему удалось придать и медико-санитарной службе отряда. Самым богатым на медицинские кадры оказался наш новый — 3-й батальон. Кроме ветерана Павла Демидовича Костенко в нем были еще два врача — молодой хирург Григорий Луцков и студентка предпоследнего курса медицинского института Анна Маслова.
Война застала Аню Маслову в родном Рославле, где она проходила практику в городской больнице. Перед оккупацией города девушка была ранена осколком авиабомбы и не смогла эвакуироваться. Когда фашисты погнали на биржу труда всех горожан от шестнадцати до шестидесяти, она вынуждена была пойти работать в инфекционную больницу для русских разъездным врачом по борьбе с сыпным тифом. Частые выезды из города позволили Масловой установить связь с армейской разведывательной группой, в которой работала ее двоюродная сестра Анна Полякова.
Выполняя задания разведгруппы, Маслова не заботилась о конспирации… В марте ее вызвали к начальнику полиции. После допроса отправили в городскую тюрьму.
В тесной, сырой камере с маленьким окошечком, через которое еле проникал дневной свет, оказалась еще одна молодая женщина. Маслова не сразу узнала в ней Тамару Чистякову — секретаря комсомольского комитета вагоноремонтного завода. Страшно исхудавшее, почерневшее лицо Тамары было покрыто ссадинами и кровоподтеками. В волосах блестели седые пряди. Руки были неумело забинтованы почерневшими от крови тряпками. Тамара, хорошо знавшая Маслову, рассказала, как ее пытали гестаповцы. «Звери! Кровожадные звери! — думала Анна, слушая подругу с замирающим сердцем. — Тамара скоро будет матерью, а ее пытают…»
Через два дня Маслову неожиданно освободили. Каким-то образом сумел доказать ее «преданность» немецким властям работавший в отделе «здравоохранения» городской управы врач Луцков. Теперь Анна решила действовать осторожней. Но действовать ей уже не пришлось — спустя несколько дней свалил тиф. Большой специалист своего дела, доктор Гриневич спасла девушке жизнь. Но доктор Гриневич не могла спасти Анну от худшей, чем смерть, угрозы — от угрозы фашистских пыток. В бреду больная выдала себя с головой. Трудно было предположить, что полиция и гестапо оставят Маслову в покое. После выписки из больницы следовало ждать нового ареста.
Поэтому Анна, едва встав на ноги, решила бежать. На помощь опять пришел Луцков, хотя и в его сторону давно уже косились гитлеровцы. Пользуясь своим служебным пропуском, Луцков поздно вечером проводил больную на окраину города. Мать Анны выпросила у знакомых лошадь. Ночью они втроем отправились в лес. Путь был неблизкий — больше двадцати километров предстояло проехать полевыми дорогами. Утром в лесу трем беглецам посчастливилось встретить партизана Карпа Ермолаевича Носовца, который после проверки направил их к Озернову…
Влюбленный в свое дело Луцков неплохо организовал медицинское обслуживание в отряде. Особенно это проявилось после налета на Корсики, когда в одну ночь было ранено семнадцать партизан. Медикаментов и перевязочных средств почти не было, но раненые получили необходимую помощь, поправились, были довольны своим госпиталем.