— Все в порядке, Евгений Александрович, — сказала она. — Я узнавала о вашем вопросе. Все решено положительно. Вы рады?
— Матрена Филипповна! — только и смог сказать Прохоров. — Как вас отблагодарить?
— О чем речь… — ответила Матрена Филипповна. — Ничего не нужно. А у Могилина как дела? Не забыли узнать?
— Матрена Филипповна! — снова воскликнул Прохоров, только теперь уже укоризненно. — Как вы можете так думать? Все в порядке. Все будет, как и договорились.
— Ну и прекрасно. — Матрена Филипповна милостиво кивнула Прохорову и скрылась в доме.
— У вас, я смотрю, большие дела? — не из любопытства, а просто так, из вежливости, спросил Яков Трифонович, когда Прохоров вернулся на скамейку.
Прохоров важно пожал плечами.
— Да никаких дел… — ответил он. — Так… Просил только узнать, как у меня т а м с бумагами…
— А-а! — Яков Тихонович непритворно зевнул. — Ну да… Там у нее, действительно, большие связи.
Легкий был человек Пузочес.
Захотел и сменил всю одежду без сожаления. И даже самому показалось, что сразу стал другим человеком.
Во всяком случае, увидев брата, тайник которого вчера раскулачил, Пузочес даже не испугался, что Васька уже знает о краже.
Вызывающе засвистел, но Васька только бегло оглянул его и снова склонился к газете. Пузочес покосился на стенку. По-видимому, Васька еще не догадался о краже.
Хотя и не боялся его Пузочес, но на душе стало легче. Он закинул на плечо гитару и снова вышел на улицу.
В кармане лежало около десяти тысяч, и идти в вокзальный ресторан не хотелось. На площади Пузочес залез в такси, нарочито неторопливо вынул из кармана пачку «Мальборо» и только тогда повернулся к шоферу.
— В Ленинград, пожалуйста! — попросил он.
Шофер удивленно покосился на него, но молча развернул машину и погнал ее по Петергофскому шоссе к Ленинграду. Пузочес опустил стекло, и в лицо ему ударил тугой от скорости воздух. Это был воздух новой жизни.
Пузочес остановил машину возле «Европейской». Сунул шоферу двадцатипятирублевую бумажку и вылез, не захлопнув за собой дверь.
В ресторан пускали только иностранцев, но заграничная одежда и комок денег, растаявший в руке швейцара, произвели впечатление, и тяжелые, с узором на стекле двери почтительно распахнулись перед ним.
Вряд ли друзья узнали бы сейчас Пузочеса. За столиком, уставленным тарелками, вазами с фруктами и серебряными ведерками, из которых торчали горлышки бутылок, сидел не жалкий халявщик, а важный молодой человек, одинаково похожий и на известного кинорежиссера, и на преуспевающего фарцовщика.
Лицо его было бесстрастно, а глаза надежно скрыты за дымчатыми очками.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Поздно вечером, когда уже начало темнеть, Марусин пригласил Люду к себе.
— К тебе? — Люда внимательно посмотрела на Марусина, и он подумал, что сейчас она возмутится. Он, собственно говоря, и не собирался приглашать ее к себе, но сегодня ему жалко было оставить ее одну, и они до сумерек шлялись по парку, а теперь надо было куда-то идти.
— А что? — Марусин пожал плечами. — Попьем чаю… Поговорим…
— Пошли… — легко согласилась Зорина, и они повернули назад.
Медленно шли сквозь теплые городские сумерки к старому дому.
Чтобы скрыть растерянность, Марусин начал рассказывать, что все в этом городе по-своему, особенно пахнет. Некоторые дома пахнут старыми книгами, район пекарни, где шли они сейчас, окутан простодушным и теплым запахом хлеба…
— Ага… — сказала Зорина. — Я тоже всегда хожу здесь и тоже всегда думала об этом… Только иначе… Здесь всегда как-то хорошо становится и тепло так, словно и свечка горит, и карамельку кушаешь…
Дом уже засыпал. Свет горел лишь у Прохорова, да еще наверху, в комнате у тети Нины. Марусин испугался, что входные двери уже закрыты, но нет… Он, облегченно вздохнув, нырнул в извилистую темноту коридора. Узенькая полоска света пробивалась из-под двери Матрены Филипповны. Осторожно, чтобы не звякнуть, Марусин вставил ключ в скважину и уже повернул его, когда дверь сзади распахнулась, и он — Марусин повернулся, чтобы поздороваться с Матреной Филипповной, — увидел стоящего в одной майке Ваську-каторжника.
— Добрый вечер!
— Добрый… — ухмыльнувшись, ответил Васька. — А ты чего в темноте возишься?
— Так… — растерянно проговорил Марусин. Он заметил промелькнувший за Васькиной спиной цветастый халат Матрены Филипповны и покраснел. — Там входную дверь надо бы закрыть… — сказал он.