Прохоров сочувственно кивал, слушая Якова Панфиловича. Завтра должен был жениться сын, и, конечно же, Якову Панкратовичу хотелось поговорить сегодня.
Прохоров тоже был приглашен на свадьбу.
— Не знаю… — сказал он. — Не знаю, как и пойти. Завтра свадьба, а я еще никакого подарка не купил.
— Молодой человек, молодой человек! — замахал на него руками Яков Олегович. — Зачем подарок? Придете сами, и это будет лучшим подарком. Ваша дружба — вот что важно, а не подарок. Приличные, порядочные люди должны сейчас держаться вместе. Вы уезжаете и будете жить за рубежом. Пусть у моего сына будет друг, который живет за рубежом. Ему нужен такой друг, и пусть это и будет вашим подарком на свадьбу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
И вот наступил день, которого так ждала и так боялась Леночка…
Она проснулась утром от солнца, затопившего всю ее комнату, и сразу вспомнила, какой сегодня день.
Было еще совсем рано, но домработница, тетя Клава, уже возилась на кухне. Сквозь открытую в коридор дверь было видно, как моет она пол.
Тетя Клава мыла пол и тихонько напевала себе под нос. Только прислушавшись, Леночка разобрала слова.
пела тетя Клава.
Солнечные лучи достигали и коридора, и тетя Клава, окутанная ими, казалась принаряженной даже в своем обычном, выцветшем от частых стирок платье.
Леночка зажмурилась от удовольствия и, потянувшись, соскочила с кровати.
Солнечные лучи, прорвавшись сквозь тюлевые занавески, ударяясь о большое, в овальной рамке зеркало, висевшее на стене, словно взрывались здесь, переполняя озеро зеркала своим светом.
Леночка торопливо скинула с себя тонкую пижамку и шагнула в этот кипящий солнечный свет. Обнаженная, застыла она перед зеркалом. Словно купаясь в солнечном свете, Леночка медленно подняла вверх руки, выдернула заколки, и темные волосы рассыпались по загорелым плечам.
И так она была хороша сейчас — юная, длинноногая, с торчащими сосками упругой груди, — что домработница тетя Клава, заглянувшая в комнату, невольно залюбовалась ею, восхищенная, застыла на пороге.
— Проснулась? — тетя Клава окинула девушку долгим и ласковым взглядом и добавила: — Невеста… Невеста… — грустно повторила тетя Клава. — Вот и дождались, дожили, слава богу… Хороший тебе день достался…
Передником она смахнула с глаз прозрачную слезинку и вышла из комнаты.
— Мойся скорее, — сказала она уже из кухни. — Я тебе кофе сварила.
Леночка выбежала следом за ней и порывисто, прижавшись всем телом, обхватила руками шею тети Клавы, уткнулась губами в морщинистую щеку.
— Спасибо… — сказала она и убежала в ванну.
Так начался этот самый счастливый в Леночкиной жизни день. Для всех других — обыкновенный день июля…
Он был счастливым и долгим.
Три часа отняла парикмахерская. Вначале Леночке стало досадно, что так много времени уходит из ее дня, но, когда все было готово и парикмахерша отступила на шаг, оглядывая свою работу, Леночка поняла, что и эти три часа одарили ее щедрее, чем она рассчитывала.
Никогда еще не была она такой красивой, как сегодня.
Когда Леночка вышла из парикмахерской, возле подъезда она столкнулась лицом к лицу с Бонапартом Яковлевичем.
— Жду… — сказал тот и распахнул дверцу новенького «Москвича».
Леночка забралась в машину и спросила:
— А чья машина?
— Теперь моя… — ответил жених и засмеялся. — Отец подарил.
Леночка с заднего сиденья обхватила его за шею и чмокнула в щеку.
Машина резко вильнула в сторону.
— Сумасшедшая! — с трудом выравнивая машину, сказал Бонапарт Яковлевич. — Нам только разбиться не хватало в день свадьбы…
— А что? — Леночка засмеялась, запрокинув вверх голову. — Иногда мне кажется, что лучше всего погибнуть, когда ты — счастливый… А сегодня я такая счастливая, что больше и не бывает.