— Просекают деревенские, что сегодня в «Аду» нечего ловить. Боятся ребятки собственной тени, она у них тоже с миссисипским говорком.
Мы знакомы с Дарнеллом с пяти лет. Я тогда жила на Пикассо-стрит. Таким я его видела только три раза: когда на нашем выпускном вечере застрелили Макса, когда Дарнелл вышел из тюрьмы прошлым летом и теперь. Странно как-то, что не знаешь, о чем с ним говорить, а мы уже доехали до конца Третьей авеню, скоро подкатим к Вилле.
Все с Вестсайда зовут этот район Виллой, потому что раньше там, на холме, жили одни белые. На деле это Хон-квилл. Мы переехали сюда с Вестсайда, когда мне было девять. Тогда там уже жило несколько японцев, три-четыре мексиканские семьи, а после нас еще переехали с Да-Винчи-стрит Тайнеры да семья Орландо. Но это место все равно называют Виллой и еще потешаются над отцом, спрашивают: зеленее ли у нас трава и приходит ли к нам почта пораньше? Когда тайфун Санта Ана оборвал электричество, поправил нам это город в сто раз скорей, чем им, в Вест-сайде?
Апельсиновые рощи редеют. Третья авеню кончается, мы движемся мимо маленького парка. Там стоит с пяток машин, рядом за столиками потягивают пиво белые ребята, похоже, они торчат.
— Ну как, пустите присосаться? — бурчит Дарнелл. — Пустите прохладиться в парке с вами, а?
— Не заводись, — говорю я Дарнеллу. — От этого никому лучше не станет. Ты что, потом на психе порулишь в Вестсайд?
— А что еще делать?
Наконец он смотрит на меня, шрам на лбу у него вздувается и уходит под корешки волос. С самого начала у него с этим шрамом пошли истории. Они с отцом искали на свалке радиатор, он напоролся на какую-то жердь, и она рассекла ему лоб. Я отвезла его на «скорую», там нам пришлось сидеть и ждать. Волосы у него были все в крови, штаны грязные, я как-то пыталась их отскоблить, и тут врач забрал его к себе. Через пару минут Дарнелл выскочил от него: «Все, пошли отсюда». Он сказал, что доктор не поверил в жердь и все время смеялся: «Наверно, твоя баба огрела тебя чем-то тяжелым. Чем ты перед ней провинился?»
Я вспоминаю эту историю и смеюсь, а Дарнелл сразу начинает беситься.
— Давай зайдем ко мне, когда приедем, — говорю я. — Хоть остынешь.
— Не-а, мне как штык в шесть надо быть дома, обещал помочь отцу с большим грузовиком. Он должен вывезти хворост, который кто-то убрал со двора, потому что сезон пожаров.
Когда мы останавливаемся на последнем перекрестке перед моей улицей, радом с нами с ходу тормозит, а потом снова срывается с места какой-то парень. Дарнелл ждет, пока он проедет.
— Пусть беленький несется, как хочет, — говорит он. — Наверно, у него там на сиденье открытый ящик «Джека Дэниел за», а может, и наркота. Романтика!
Он подкатывает к подъезду, но даже не целует меня. Я думала, он, может, выйдет из машины и проводит меня до крыльца, а я, как обычно, встану на ступеньки выше его и буду там стоять и смотреть ему в глаза, трогать его брови, стараясь пригладить их.
Когда я стою у окна и смотрю, как машина Дарнелла отъезжает от нашего дома, подходит папаша.
— Где тебя носило? — спрашивает он. — Ведь никогда не придешь домой поесть после работы.
— Она не приходит домой в пятницу, Джон, тыщу раз тебе говорила. — Мама сидит за обеденным столом и перебирает фасоль, отбрасывая в сторону мелкие камушки. — Дарнелл же всегда забирает ее по пятницам, с тех пор как стал работать для лесничества.
— А тебе сегодня нечего было делать на Вестсайде, Бренда, — продолжает папаша. — Когда кончится это дурацкое лесничество?
— Как закончатся пожары, — отвечаю я. — А что, все это показывали даже по Лос-Анджелесу?
Рио-Секо вообще-то рядом с Л.-А., так что наш городок нет-нет да и попадет в телек, но не так уж часто.
Папаша возвращается на кушетку.
— Конечно, — говорит он. — В новостях всегда покажут всякую дрянь.
Он врубает ящик, сейчас будут девятичасовые новости.
— Тогда, в 73-м, тоже показывали всю эту бодягу в Джексон-парке, — говорит он.
В ящике появляется серьезная такая блондинка.
— Полиция сегодня вечером прочесывает Рио-Секо в поисках Рикардо Ронрико, который подозревается в убийстве двух полицейских минувшей ночью. Полицейские Терри Кимбалл и Грегори Ла Донна пытались вручить Ронрико повестку в суд по поводу нарушения режима условного освобождения; он, как полагает полиция, застрелил их в этом доме на Эдди-авеню.
Показывают дом, кругом стоят соседи, всюду полицейские машины.
— Этот ублюдок всех нас подставил, — говорит папаша. — Откуда у него, на хрен, такое имя? Он где-то твоих лет, Бренда?
— Нет, он старше. Ему около двадцати пяти. Дарнелл говорит, что его брата зовут Фальстафом по марке пива, а сестру — Вирджинией Дэр.