— Грязные намеки?
— Иногда человек что-то скажет, а мысли у него грязные, но вижу, что ты ничего такого не думал.
Макрэй подъехал к придорожному кафе и выключил зажигание.
— Ну как? — спросил он.
Она сидела с пакетом на коленях.
— Пожалуй, я с тобой не пойду.
— Пойдем. Выпьешь чего-нибудь холодного.
— Иди один. Я подожду здесь.
— Пошли вместе, попьешь холодненького, — сказал он. — Я заплачу. И за обед заплачу, если хочешь.
— Не хочу, — сказала она.
Он вылез из машины и зашагал к входу. Позади открылась и захлопнулась дверца. Он повернулся и стал смотреть, как она идет к нему, тоненькая и какая-то бесприютная в этой своей шали, скрывающей руки.
В кафе никого не было. Вдоль бара тянулась длинная низкая стойка с аппаратами для газировки по бокам и стеклянной витриной с пирогами и кексами. У другой стены стояли разгороженные столики. Все, казалось, в порядке… и ни одного человека. Макрэй и девушка постояли на пороге, наконец она вошла и села в ближайшей кабинке.
— Я так понимаю, полагается усаживаться самим, — сказала она.
— Странно, — заметил Макрэй.
— Эй, да тут музыкальный автомат. — Она поднялась, широкими шагами подошла к автомату и прислонилась к нему, скрестив ноги в лодыжках; волосы упали ей на лицо.
— Ау! — крикнул Макрэй. — Есть тут кто-нибудь?
— Мелочь найдется? — спросила девушка.
Он дал ей четвертак и сел у стойки. Дверь в дальнем углу распахнулась, и появился большой краснолицый человек в белом переднике поверх пропотевшей голубенькой рубашки; рукава у нее были закатаны, мясистые локти на всем виду.
— Слушаю, — сказал он.
— Открыто? — спросил Макрэй.
— Проигрыватель не работает, лапочка, — сказал человек.
Девушка села рядом с Макрэем. Он снова спросил:
— Открыто?
— Конечно. Почему бы и нет?
— Как-то здесь пустовато.
— Что вы хотите заказать?
— У вас меню есть?
— Вы хотите меню?
— Конечно, — сказал Макрэй. — Почему бы и нет?
— По правде, — сказал толстяк, — я это заведение продаю и никаких меню больше не составляю. Готовлю гамбургеры и что-нибудь на завтрак. Жареную картошку, холодное питье. Могу сосиску с булочкой. Как придется.
— Поехали в другое место, — сказала девушка.
— Правильно, — сказал толстяк. — Почему бы вам не уехать?
— Послушайте, что здесь творится? — спросил Макрэй.
Хозяин пожал плечами.
— Вы приехали, так сказать, к финишу. Я закрываю дело. Хотите, сделаю вам гамбургеры за счет заведения?
Макрэй посмотрел на девушку.
— Ладно, — согласилась она, но по тону было ясно, что она предпочла бы уехать.
Толстяк положил руки на стойку и наклонился к ней:
— На вашем месте, мисс, я бы не стал смотреть дареному коню в зубы.
— Не люблю гамбургеры, — ответила она.
— Хотите сосиски? Сейчас сделаем вам сосисочку, — сказал красномордый. — Получите удовольствие.
— Я съем жареной картошки, — сказала она.
Толстяк повернулся к духовке и выдвинул из-под нее металлический ящик. У него были очень широкие бедра и ноги, как столбы.
— Двадцать лет я, понимаешь, отбыл в армии и отложил малость деньжат. Мы с женой решили, что хотим заняться ресторанным делом. Правительство мне платит приличную пенсию, сбережения есть, вот мы и ухнули их на это чертово кафе. Но тут шесть с половиной миль от большого шоссе. Ясна картина? Этот парень продал мне кафе за большие деньги, понятно? Просто огромные. И вот я, понимаешь, владелец кафе. Жена, мол, будет готовить, я обслуживать посетителей, и, когда пойдет прибыль, наймем кого-нибудь на подмогу, школьника там или кого еще. А если дело заладится, может, откроем еще одно кафе. Но это же Нью-Мексико. И шесть с половиной миль от шоссе. Здесь никого нет, и дальше по дороге никого нет. Знаете, что там дальше по этой дороге? Ничего.
Он положил на противень гамбургер и замороженную в ломтиках картошку.
— И вот жена решает, что с нее хватит жизни на границе штатов, и уезжает в Сиэтл пережидать погоду со своей матушкой, а я пытаюсь найти другого придурка, чтобы купил это заведение. Понимаете?
— Скверное дело, — сказал Макрэй.
— За всю неделю, приятель, вы у меня второй клиент.
— Могу предположить, в кассе пусто? — спросила девушка.
— Так точно, лапочка.
Она встала, пересекла зал и какое-то время смотрела в окна за перегородками кабинок, держа руки под шерстяной шалью. Когда она снова уселась рядом с Макрэем, гамбургер и картошка были готовы.
— За счет заведения, — сказал толстяк.
Девушка достала из-под шали пистолет, он выглядел как игрушечный.
— Полагаю, вы откроете эту кассу, мистер Болтун, — проговорила она.
Толстяк посмотрел на нее, потом на Макрэя, который уже откусил большой кусок гамбургера.
— Эта штука заряжена, и я пущу ее в ход.
— Ох, ради Бога, — сказал толстяк.
Макрэй начал подниматься с табурета.
— Подождите минутку, — обратился он к ним обоим.
Рот у него был набит, слова прозвучали неясно; тут все и случилось. Девушка прицелилась, раздался хлопок — один-единственный, негромкий, будто из детского пугача, — и толстяк сделал шаг назад, к полкам с посудой. Уставился на девушку широко раскрытыми глазами и, казалось, смотрел долго; затем рухнул, увлекая за собой тарелки и сковороды, с грохотом посыпавшиеся на пол.
— Господи! — пробормотал Макрэй, сглатывая и пятясь от девушки.
Поднял руки вверх.
Она сунула пистолет в джинсы, под шаль, прошла за стойку и открыла кассу. Проговорила:
— Черт!
— Господи, — тихо повторил Макрэй.
Тут девушка посмотрела на него, как будто вспомнила, что он здесь.
— Чего это ты задрал руки?
— Боже, — сказал он. — Боже мой.
— Кончай это, — приказала она. — Опусти руки.
Он опустил.
— В кассе пусто. — Она села на табурет и уставилась сверху на тело хозяина. — Черт!
— Послушай, — сказал Макрэй, — возьми мою машину. Ты… ты можешь взять мою машину.
Она вроде бы удивилась:
— Мне не нужна твоя машина. Зачем мне твоя машина?
— Ты… — Он не мог говорить, не мог сосредоточиться, не мог думать. Посмотрев на толстяка — тот лежал совсем неподвижно, — заплакал.
— Прекрати! — Она слезла с табурета и опять вытащила из-под шали пистолет.
— Господи, — пробормотал он. — Боже ты мой.
Она направила дуло ему в лоб и сказала:
— Бах! Так как меня зовут?
— Как зовут?
— Как зовут.
— Белл… — с трудом произнес он.
— Давай дальше. Полностью. Ты же помнишь.
— Белл… Белл Старр.
— Верно. — Она уронила руку с пистолетом в складки шали. — Мне так больше нравится, чем Анни Оукли.
— Прошу тебя, — сказал Макрэй.
Она отошла в сторону, круто повернулась и направила на него пистолет:
— Я думаю, нам лучше отсюда убраться, а ты как думаешь?
— Возьми машину, — сказал он чуть ли не со злобой, и сам испугался собственного тона.
— Не умею водить, — ответила она просто. — Так и не научилась.
— Господи, — опять вырвалось у него, словно выдох.
— Боже мой, — сказала она, показывая ему пистолетом на дверь. — Трудно поверить, что ты сидел в тюрьме.
Под лучами фар дорога убегала в темноту. Макрэй потерял ощущение времени, расстояния, не замечал дорожных знаков и других автомобилей. Мимо проносились грузовики, впереди вдруг возникали из ничего машины, обогнавшие его. Он смотрел, как вдали исчезают их задние огни, а девушка не переставала наблюдать за ним, спрягав руки под шаль. Долгое время слышалось только, как свистит мимо окон ночной воздух, затем она чуть шевельнулась и переменила позу, подняв одну ногу на сиденье.
— Кстати, а за что тебя посадили?
Он вздрогнул при звуке ее голоса, он не знал, что ответить.
— Ну, не молчи, — сказала она. — Мне скучно. Так за что тебя посадили?
— Я… я избил одного парня.
— И все?
— Да, все. — Ему не удалось скрыть раздражение.