Андре, низкорослый высохший старик с короткими ногами и длинным туловищем, сидел в своем кресле и болтал в воздухе ногами в высоких шнурованных ботинках. Мок прикрыл глаза и мысленно улыбнулся, ему представилась простейшая карикатура на профессора: две вертикальные черточки — нос и козлиная бородка, три горизонтальные — глаза и рот.
— Интимная жизнь студентов-ориенталистов, — черточка рта профессора Андре сделалась еще тоньше, — ибо, как вы справедливо изволили заметить, «были и такие», столь же мало интересует меня, что и ваша…
Криминальсоветнику почудилось, что колокол пожарной машины, проезжавшей в этот миг мимо университета, бухает у него в груди. Он встал, подошел к письменному столу профессора, крепко прижал профессорские запястья к подлокотникам кресла и почти вплотную приблизил лицо к Андре.
— А может, это ты, старый козел, убил семнадцатилетнюю девушку? Может, это ты, уродливый карлик, гонялся за ней в тюрбане, как ты любишь делать? Может, это ты вспорол кинжалом ее бархатистый живот? — Мок отпустил профессора и вновь сел на стул. Пригладил ладонью влажные волосы. — Мне крайне жаль, господин профессор, но этот текст я отдам на экспертизу кому-нибудь другому. Кстати, что вы делали в пятницу между одиннадцатью и часом ночи? Можете не отвечать, я знаю. А не желаете ли вы, чтобы об этом узнал также декан философского факультета или ваши студенты? Поскольку есть и такие.
Андре улыбнулся:
— К счастью, есть. Да, господин советник, я постараюсь перевести этот текст настолько хорошо, насколько смогу. Кроме того, я вспомнил одного студента с определенными, как вы изволили выразиться, отклонениями. Это барон Вильгельм фон Кёпперлинг.
— Не благодарю вас, — бросил Мок, надевая шляпу.
Бреслау, того же 13 мая 1933 года, два часа дняВ полицайпрезидиуме его ждал Кляйнфельд с Мозесом Хиршбергом, невысоким сутулым брюнетом лет сорока. Он повторил то же, что советник уже знал из рапорта Кляйнфельда.
— Скажите, Хиршберг, в каких заведениях вы работали прежде?
В детстве кельнер, видимо, перенес какое-то заболевание, результатом которого стал легкий тик: когда он говорил, правый уголок рта у него чуть поднимался, и это смахивало на глуповатую, издевательскую ухмылку. Перечисляя названия дюжины дрянных забегаловок, Хиршберг не переставал «усмехаться». В груди Мока вновь зазвучал колокол. Он подскочил к Хиршбергу и с размаху влепил ему пощечину.
— Тебе так весело, жидовская морда? Уж не ты ли написал тот бред на своем вонючем языке?
Хиршберг укрыл лицо в ладонях. Криминальсекретарь Гейнц Кляйнфельд, один из лучших полицейских в отделе, отец которого был раввином, стоял уставясь в пол. Мок сглотнул слюну и сделал жест, означающий «увести». Рука болела. Слишком уж сильно он ударил.
Все его люди собрались в комнате для совещаний. Лишь взглянув на них, он тут же понял, что ничего интересного не узнает. Ханслик и Бурк допросили двенадцать торговцев животными, но ни один из них не слышал, чтобы кто-нибудь завез скорпионов. Смолор не нашел никаких частных зверинцев, но добыл интересную информацию: хозяин одного магазинчика с грызунами и змеями сообщил, что постоянным его клиентом является некий толстый бородатый господин, который покупает ядовитых гадов и ящериц. К сожалению, больше ничего об этом господине хозяин магазина сказать не мог. Рейнхард и его люди допросили пятьдесят обитательниц публичных домов. Одна из них показала, что знает некоего профессора, который любит изображать, будто разрубает ее на части мечом, и при этом выкрикивает что-то на непонятном языке. Полицейских удивило, что это сообщение не произвело никакого впечатления на шефа. Благодаря показаниям проституток сыщики Рейнхарда составили список пятнадцати садистов и фетишистов, которые были до того неосторожны, что приглашали девиц к себе на квартиру. Семерых из них не оказалось дома, а у восьми было железное алиби: возмущенные жены, все как одна, засвидетельствовали, что их мужья прошлую ночь провели в супружеской постели.
Мок поблагодарил подчиненных и дал им задания на завтра. Когда же они ушли, не слишком обрадованные перспективой работы в выходной день, он сказал Форстнеру:
— Завтра приедете за мной в десять. Мы посетим одного человека. Потом вы отправитесь в университетский архив. Не удивляйтесь — он будет открыт. Один из библиотекарей выйдет на сверхурочное дежурство. Вы составите список всех, кто занимался ориенталистикой, — от студентов, изучавших ее один семестр, до докторов иранистики или санскритологии. Кстати, вы знаете, что такое санскрит?