В тот вечер в кабаке Густава Тьела на Банхофштрассе клиенты пили теплую водку. Невысокий человечек с изрезанным шрамами лицом и его спутник, квадратный молчаливый Голем, являли собой довольно необычную пару. Некоторые из находившихся там украдкой посмеивались над ними, а один из завсегдатаев отнюдь не собирался сдерживаться и в открытую демонстрировал, до чего эта пара комична. Толстяк с розовым лицом в морщинах чуть ли не ежеминутно взрывался хохотом и тыкал в их сторону жирным пальцем. Поскольку они никак не реагировали на его насмешки, он решил, что они трусят. А ему ничто не доставляло такой радости, как измываться над трусливыми. Он встал и, твердо ступая по влажным половицам, двинулся к своим жертвам. Подойдя к их столу, он хрипло засмеялся:
— Ну что, козявка… Хочешь выпить с добрым дядюшкой Конрадом?
Вирт даже не взглянул на него. Он спокойно рисовал пальцем на мокрой клеенке какие-то сложные узоры. Цупитца задумчиво созерцал соленые огурцы, плавающие в мутном рассоле. Но Вирту все-таки пришлось обратить взгляд на Конрада. Правда, не по собственной воле: толстяк стиснул пятерней его физию и поднес ко рту бутылку водки.
— Пошел в задницу, ты, жирная свинья! — Вирт с трудом подавлял копенгагенские воспоминания.
Толстяк растерянно заморгал и схватил Вирта за лацканы пиджака. Он не заметил, что гигант встал с места. Толстый Конрад нанес Вирту удар головой, однако он не достиг цели, так как между головой и лицом жертвы оказалась ладонь Цупитцы, в которую и уткнулся атакующий лоб. Той же самой рукой Цупитца схватил толстяка за нос и швырнул на стойку. Вирт тоже не бездействовал. Он забежал за стойку, схватил противника за шиворот и прижал его лицом к мокрому от пива цинковому покрытию. Этим воспользовался Цупитца. Он развел руки и резко их свел. Голова Толстого Конрада оказалась между его кулаками, от двустороннего удара с висков толстяка потекла кровь, в глазах стало темно. Цупитца подхватил безжизненное тело под мышки, Вирт прокладывал ему дорогу. Правда, их и не пытались задержать. Присутствующие онемели от страха. Никто уже не смеялся над необычной парой. Все понимали: не всякому дано справиться с Конрадом Шмидтом.
В камере Второй следственной тюрьмы при полицайпрезидиуме установили необычное для этого места оборудование — зубоврачебное кресло, снабженное на подлокотниках и опоре для ног кожаными ремнями с латунными пряжками. В этот миг ремни плотно охватывали жирные конечности сидящего в кресле человека, который был так напуган, что чуть не проглотил кляп.
— А известно ли вам, господа, что каждый садист больше всего боится другого садиста? — Мок спокойно попыхивал сигаретой. — Посмотри, Шмидт, на этих людей. — Он указал на Вирта и Цупитцу. — Перед тобой самые жестокие садисты в Европе. А знаешь, что они больше всего любят? Если ты будешь правдиво отвечать на мои вопросы, ты этого не узнаешь.
Мок дал знак Смолору вытащить изо рта у Конрада кляп. Тот тяжело дышал. Анвальдт задал ему первый вопрос:
— Что ты сделал во время допроса с Фридлендером, чтобы заставить его признаться в убийстве Мариетты фон дер Мальтен?