— Вы? Как вы здесь оказались? Что вы хотите от меня?
И тут я поднял глаза на лицо, которое выглядело ошарашенным. И тут я понял почему, конечно сам факт моего пребывания в комнате с почти голой женщиной, при том, что она меня в эту комнату не звала, должен ошарашить, но тут и я был удивлен — передо мной стояла та самая девушка, которую я чуть не сбил почти три месяца назад. Те же глаза, смотрели на меня озадаченно.
— Мне нужна Мария Сергеевна — уточнил я.
— Это я, но прежде, чем продолжить, чтобы вам от меня не было нужно, я прошу вас выйти и подождать, пока я приму более или менее приличный вид для разговора.
Я еще раз прошелся взглядом по ее телу и невольно остановился на груди. Горошины сосков все еще стояли, и мне казалось, так призывно выглядели, просвечивая под тончайшей тканью белья. Я невольно облизнулся и продолжил стоять, пауза затянулась, а я не мог уйти, что-то забытое и неуправляемое стало закручиваться в животе и уносить меня куда-то воронкой. Я смотрел, и что-то жадное, горячее не давало отводить глаз, я взглядом, казалось, касался ее теплой груди, мы стали дышать в один ритм. Воздух в комнате сгустился, умом я понимал, что надо идти, но тело не слышало доводов разума. Желание, сформировавшееся так стремительно, начало причинять дискомфорт, почти до боли пульсируя. Руки начали гореть. Мне так хотелось дотронуться до него, до этого мягкого, но такого упругого, такого бархатного с виду, и такого желанного тела. Мне так хотелось смотреть в эти потрясающие глаза и ловить эмоции. Тут на кухне что-то грохнуло, и как будто морок развеялся. Я взял себя в руки и вышел. Стоя за дверью, я подумал, что целый месяц смотрел на эту девушку и никак не думал, что у нее такая сладкая фигура, такие желанные формы. Я вспоминал глаза, теплую улыбку. И совсем не помнил, что было ниже. А ниже губ очень даже есть на что посмотреть. Так Егор, возьми себя в руки. Эту девушку ты чуть не сбил. И теперь она твоя сотрудница. Ты ее шеф. Вот и увиделись. Не воевать, не платить не пришлось. А еще она помогла, разоблачила нерадивых сотрудников, кафе в столовую превратила и прибыль приносит. Вот так поворот. Не знаю, сколько я так стоял, подпирая дверь, но тут я почувствовал толчок в спину, дверь открылась. И вышла она, такая строгая, застегнутая на все пуговицы кителя, черного из дорогого хлопка, с легким отливом, в колпаке, и повязывающая длинный фартук. Лицо было спокойным, а глаза опущены. Сколько я не пытался заглянуть и увидеть эмоции, мне не удавалось. Она мастерски прятала взгляд, отворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Потом пошла в сторону зала, и я как телок на привязи поплелся за ней. Я шел и не мог оторвать взгляд от ее округлых, крутых бедер, она шла, и ягодицы перекатывались под, не до конца прикрывавшим их, кителем. Желание мое никуда не делось, а от вида ее попы и того как она играет под черной тканью при ходьбе, оно не денется никуда еще долго, поэтому я снял пиджак и перекинул на руку, чтобы как-то прикрыть пах. Она прошла почти к самому дальнему столику. В темном углу и села на стул. Я расположился напротив. И как не пытался поймать взгляд, так и не получалось. Мы молча сидели, и я не мог начать разговор. Я так долго хотел увидеть Марию Сергеевну, но вот она сидит напротив, а что сказать, не знаю. Может это потому, что готовился к разговору с Игорем, о странностях существования нового повара, которого нигде нет, а тут вот она — есть. И какая! Желание все так же болело, чем не помогало найтись с началом разговора. Тишина перестала быть томной и начала напрягать. Я молчу, она не смотрит на меня.
— Вы, полагаю, Егор Сергеевич, хозяин этого заведения и фирмы — поставщика продуктов? — тихий голос врезался в мозг.
Она не смотрела на меня, поэтому я сразу и не сфокусировался на звуках.
— Да, это я. А вы — Мария Сергеевна — фея, которая оживила то, что оживить было невозможно?
— Ну почему же невозможно? Раз работает, значит, возможно. Ко всему надо приложить руку и желание и все получится. Ведь когда то здесь все работало и было живо? — и тут она посмотрела на меня пытливым взглядом.
А я молчал и смотрел в ее глаза и понимал, что да, живо, работало и была тут жизнь, но потом умерли те, кто тут двигал все и шевелил и мы умерли. И эта девушка самое главное что внесла — это жизнь. Она оживила Игоря, и меня, только меня раньше, она встряхнула меня на перекрестке, а Игоря здесь, в кафе. Она зашевелила нас, она сменила концепцию, заставляя жить дальше, да память есть, но это место живет теперь по другим законам, оно живет в память, но не памятью. Я смотрел на нее и понимал, что она сделала столько, сколько за три года не сделал никто, она вдохнула жизнь.