Жан-Поль
Приготовительная школа эстетики
«Приготовительная школа эстетики» Жан-Поля — теория и роман
Творчество выдающегося немецкого писателя романтической эпохи Жан-Поля (Иоганна Пауля Фридриха Рихтера, 1763—1825[1]) — это особый художественный мир со своими специфическими особенностями, со своими законами, мир, очень часто поражающий читателя своими странностями. В мир Жан-Поля трудно войти, в его книги нелегко вчитаться[2]. Во всем продукт своего времени, Жан-Поль отражает в своем творчестве его необычайные и неповторимые возможности — его небывалую духовную насыщенность, интенсивность, доходящую до крайней смятенности и взрывчатости, до состояния внутреннего вечно неразрешимого конфликта. Рубеж XVIII—XIX веков — это для истории немецкой философии, литературы, музыки, живописи словно фокус духовного развития, эпоха, когда начинают раскрываться все духовные богатства народа, и столкновение времен, их драматическая коллизия. Жан-Поль собирает в своем творчестве поэтическую традицию — собирает ее как разнородность и разрозненность стилистических струй и пластов. Жан-Поль не ставит целью преодолеть эту разнородность, переплавить ее в едином поэтическом стиле, а искусно сплетает различные стилистические тенденции, иногда нарочито их сопоставляет. Ткань поэтических произведений Жан-Поля сложна уже тем, что состоит из взаимопронизывающих друг друга стилистических слоев, в которых выражаемый смысл отражается, обыгрывается, многогранно развивается. Для претворения различных стилистических замыслов эпоха, когда жил немецкий писатель, предоставляла удобные возможности: обзор литературы прошлого был широким, открылся и вид на будущие, реалистические начала литературы XIX века.
Ситуация благоприятствовала разработке и разрастанию литературных методов, приемов, вообще гипертрофии литературного, механизмов, перерабатывающих материал жизни и возводящих его к идеальному. В немецкой литературе рубежа веков сталкиваются и сосуществуют крайности. Еще культурные традиции барокко, XVII века, не преодоленные в эпоху Просвещения, превращаясь и обновляясь, сохраняются даже внутри самой рационалистической эстетики и поэтики. На протяжении XVIII века все усиливается внутренняя многослойность немецкой литературы, снимающая в себе «разновременность» сосуществующих пластов традиции. Это нарастание и усиление многослойности, когда новое не отменяет старого, но хранит внутри себя диалектическую глубину снятого, — характерная — в известной мере в противоположность просветительскому веку во Франции — особенность развития немецкой литературы. Сложные процессы наслаивания всего традиционного приводят в конце XVIII века к революционному состоянию немецкой литературы. Разумеется, речь идет не об автономном росте литературы — ее рост как раз превосходно отражает социальные и социально-психологические процессы в Германии XVIII. — начала XIX веков, самую суть ее политико-экономического развития и момент застоя в нем. Стилистически-смысловая непрерывность, накапливающий в себе энергию континуум традиции вполне отвечает динамике экономического, политического и духовного развития Германии в XVIII веке. Французская революция с ее реальной диалектикой свободы (а свобода и до революции была настоятельной темой немецкой теории и немецкой словесности) тем более обостряет к концу века ситуацию немецкого «духа», раскрепощает его, внутренне дифференцирует, выявляет в нем крайности и парадоксы. Борется и сосуществует архаическое и новое. Ветхими рамками немецкой политической системы, немецкого «старого режима» все накопившееся многообразие конденсируется до теоретической, поэтической, литературной чрезмерности. В частности, и жан-полевское литературное мышление, его стиль — это мышление и стиль чрезмерности, внутренней переполненности, обнимающей весь исторический мир и весь космос, сопоставляющий и сталкивающий эпохи и миры.
Литература конца XVIII века вступает в критическую фазу развития. Литературная революция совершается в духе знаменитого шлегелевского фрагмента: «Французская революция, наукоучение Фихте и „Мейстер“ Гете обозначают величайшие тенденции нашего времени. Кто противится этому сопоставлению, кто не считает важной революцию, не протекавшую громогласно и в материальных формах, тот не поднялся еще до широкого кругозора всеобщей истории литературы...»[3]. Иначе говоря, литературная революция была и попыткой очистить культуру Германии от чрезмерных архаических нагромождений былого[4], попыткой снять бремя традиции и бремя социально-экономического принуждения; отсюда пафос критики в самом раннем романтизме, отсюда публицистическая смелость работ Фр. Шлегеля о Лессинге и Георге Форстере. Поэтическое творчество — символ и залог духовного освобождения. Немецкий мыслитель (писатель, философ) обретает свою свободу в творчестве, в поэзии, в идее, но и здесь не может не воспроизвести свою несвободу. Таково, видимо, центральное противоречие литературного творчества рубежа веков, и оно означает, что на всех слоях и во всех отношениях литературное произведение завязывает в своих глубинах узел противоречивости, узел противонаправленности. Если говорить о поэтическом творчестве в узком смысле, то резчайшие столкновения между классикой[5], романтизмом[6] и позднепросветительскими течениями[7], а также и чрезвычайно расплодившейся тривиальной «бесстильной» литературной продукцией того времени, — столкновения, которыми отмечен рубеж веков, — происходят на почве такого центрального противоречия литературы, переплетения свободы и несвободы в недрах художественного творчества, внутри художественного произведения.
1
См. краткие даты его жизни и деятельности в комментариях к настоящему изданию, раздел IV Офранцуженный псевдоним писателя навеян горячо любимым Руссо — Жан-Жаном; впрочем, вскоре Рихтер германизировал произношение второй части псевдонима, и потому вполне корректно следовало бы писать — «Жан-Пауль».
2
Это является также причиной, почему введение к «Приготовительной школе эстетики» для русского читателя не может быть слишком кратким.
3
См. в кн.: Литературная теория немецкого романтизма. Под ред. Н. Я. Берковского. Л., 1934, с. 172 (фрагм. № 216 Я. Минор).
4
Великое прояснение традиции — не однобоко критическое и умозрительное, но творческое — в стиле и поэтической ткани поэзии совершено было Гете в 80 — 90-е гг.
5
Классика — это связанные прежде всего с именами Гете и Шиллера классицистские, или неоклассицистские, универсальные по своему характеру, по освоению жизненного материала устремления конца XVIII в., которые воспроизводили и усваивали античные идеалы гармонии и красоты. Несколько иной смысл «классического» подразумевается тогда, когда, согласно культурной (и, в частности, старой литературоведческой) традиции, в творчестве Гете, Шиллера и некоторых их предшественников и современников видят центральное и даже наиболее ценное ядро немецкого литературного наследия
6
Романтизм в конкретно-историческом смысле — связанная с именами Ф и А. В. Шлегелей «романтическая школа», программным органом которой был журнал «Атеней» («Атенеум» 1798—1800), и позднейшие направления немецкой литературы 1800—1810-х гг., испытавшие влияние школы Шлегелей
7
Эти течения просветительства, застывшего на позициях 50-х, 60-х. 70-х гг., на рубеже веков были весьма активны и концентрировались прежде всего в Берлине Течения эти несли в себе разумные начала рационализма, здравого смысла, демократизма, но к этому времени выявили весь свой эстетический анахронизм Эти течения важны сейчас не только потому, что удельный вес их в духовной жизни Германии был весьма велик, но и потому, что Жан-Поль ведет с ними непрестанную борьбу во имя торжества подлинной поэзии