Кэтрин рассмеялась и отвернулась. Дым продолжал сгущаться.
— Разделить со мной! О, чтобы я могла убирать за тобой и успокаивать твои оскорбленные чувства, когда Антон расстроит тебя — чтобы ты могла приказать мне выйти из комнаты. — Когда ее голос стал громче, Николь заплакала.
Клэр попыталась успокоить дочь, когда Кэтрин продолжила свою тираду.
— Тебе здесь не место. Я отослала тебя прочь! Ты — Николс — не получишь того, чего не смогла бы получить я. Я не допущу, чтобы домом Натаниэля управляла Николс! Если моя дочь не смогла жить в этих стенах, то и твоя не будет.
— Как ты можешь быть такой ненормальной? Она же невинное дитя! — От крика Клэр Николь заплакала еще громче.
— Невинное! Никто не невинен. Действия твоего деда убили единственного человека, который когда-либо любил…
Дверь с хлопком распахнулась, и в комнату хлынуло еще больше дыма. Глаза Тони встретились с глазами Клэр, когда его громкий голос остановил слова Кэтрин. Клэр услышала и увидела его ужас.
— Господи, Клэр, что ты тут делаешь? Быстро беги отсюда! Дом в огне!
Вместо страха Клэр почувствовала облегчение. –
О, ты в безопасности — я так испугалась за тебя.
Шум за дверью кабинета стал громче от голосов и шагов. Плач Николь возобновился, когда с потолка полилась холодная вода. Когда Клэр снова повернулась к Кэтрин, она увидела пистолет. Он был небольшой, но, тем не менее, нацелен прямо на нее и Николь. Тони тоже это заметил.
Говорят, что время замедляется в момент опасности. Предполагается, что вся ваша жизнь проносится перед вашими глазами. Клэр не видела всю свою жизнь, только ту часть, которая имела значение, только ту часть, которая включала Тони и Николь.
Голоса и хаос разразились со всех сторон, но Клэр этого не замечала. Ее внимание было поглощено угрозой в руке Кэтрин, а также огнем, прорывающимся со всех сторон и пожирающим их дом.
Голос Тони прозвенел над хаосом, проникая сквозь дым и дождь, вызванный разбрызгивателем.
— Уходи, выноси Николь!
Послушно двигаясь, она увидела, что выражение лица Кэтрин изменилось прямо у нее на глазах. От женщины, которая утешала ее все эти годы, исходила садистская улыбка из ее кошмара, но на этот раз она была настоящей, и она повторяла имя их дочери: — Николь? Направив пистолет на Тони, она с недоверием спросила: — Николь? Ты назвал наследницу Роулзов Николь?
Он не ответил; вместо этого он выбил пистолет из ее руки. В суматохе тот упал к ногам Клэр. Она услышала его команду: — Клэр, возьми пистолет!
Её влажные руки искали оружие, из-за воды очертания расплывались. Наклонившись, она не заметила, как Кэтрин бросилась вперед, пока не оказалась прямо там. Клэр ожидала схватки за пистолет, но вместо этого Кэтрин выхватила Николь из ее рук. Следующие несколько секунд слились воедино в пространственно-временной дымке. Тони боролся за их дочь, пока Клэр сжимала пистолет в руке.
Крик Фила перекрыл шум борьбы и громких ругательств Тони, Николь плакала, а Кэтрин…
Клэр не собиралась спускать курок. Она пыталась держать пистолет крепко, но, когда Фил схватил её за плечи, её палец нажал на маленький курок. Оглушительный грохот заглушил шум, вытеснив все остальные звуки. Сквозь дым и воду Клэр с ужасом наблюдала, как три человека перед ней упали на пол.
Глава 48
— Воспоминание — сложная штука, родственная правде, но не её близнец.
Барбара Кингсолвер
Октябрь 2016
Осеннее солнце согревало дни, а темнота охлаждала ночи. Костяшки пальцев Клэр побелели, когда мертвая хватка на ее ручке усилилась. Она знала, что скоро появится Мередит с ужином, и они собирались прогуляться по саду. Кортни снова навещала её; тем не менее, нынешние доверенные лица Клэр и их поддержка не могли отнять у нее прошлое — больше нельзя было отрицать последствия правды Клэр.
Доктор Браун велела Клэр писать, просто писать. Никаких других указаний или ограничений. Как только Клэр была уверена, что её записи защищены от посторонних глаз, хорошие и плохие воспоминания из прошлого ожили на страницах. Она старательно заполняла тетрадь за тетрадью. С ее сердцебиением, эхом отдающимся в ушах, рука Клэр, казалось, начала жить своей собственной жизнью. Эта рефлексивная терапия была эффективной. Теперь она знала, почему ее разум отключился. Она понимала, почему потеряла связь с реальностью. После стольких испытаний — стольких взлетов — стольких падений — она больше не могла терпеть.