Когда он приехал, она была на кухне, сервируя два места в барной стойке. Она не слышала, как он вошел, но знала, что он там. Это было чувство — связь — предупреждающая ее о его присутствии. Подняв голову от столового серебра, она увидела его в дверях. Она не была уверена, как долго он там пробыл, но его глаза были такими же черными, как земля и безлунная ночь, за стеклянной стеной. Беспомощно она стояла перед ним. Время на мгновение остановилось, когда он пожирал ее взглядом. И дело было не только в ее внешности, когда он осматривал ее сверху донизу, но и в ее душе. С каждым тиканьем часов она ускользала все дальше и дальше. Он уже владел ею — он забрал её много лет назад. Она выжидала, чтобы увидеть, планирует ли он сохранить и дорожить ею или отбросить — как вчерашние новости.
Когда он ничего не сказал, она направилась к нему, притягиваемая невидимым притяжением. Ее тело жаждало его прикосновений. Судя по выражению его лица, это чувство было взаимным. Когда она была всего в нескольких дюймах от него, он сказал: — Я принес тебе салат. Я забыл спросить, что бы тебе хотелось.
Ее сердце упало. Его голос не соответствовал его взгляду. Подавленно, она ответила: — Салат будет в самый раз. — И отвернулась.
Клэр думала, что годы разлуки в «Эвервуде» были невыносимы. Но это было ничто по сравнению с болью от того, что он был перед ней, но все же — недосягаем.
По дороге к Эмили они спокойно — слишком спокойно — обсуждали их расставание. После некоторых дебатов они оба согласились временно держать это в тайне. Вандерсолы не поймут, а притворство, что всё хорошо поможет легче сгладить всё с Николь. Они планировали постепенно поставить её в известность после того, как она переедет в поместье. Руки Клэр начали дрожать, когда они подъехали к дому Вандерсолов. Удивительно, но Тони протянул руку и накрыл ее ладонь своей. Это было первое прикосновение с момента разговора на балконе. Его тон был добрым и успокаивающим:
— Все будет хорошо.
Клэр не двигалась и не пыталась ответить взаимностью; вместо этого она наслаждалась ощущением его теплого прикосновения и честно ответила: — Мне страшно, а что, если она не захочет нас?
— Захочет.
Повернувшись к нему, она спросила: — Я даже не спросила, ты ее видел?
Он покачал головой.
— Нет, фотографии — это всё. Меня только вчера выпустили, и ее никогда не приводили ко мне. Наверное, так даже лучше — маленькая девочка не должна навещать своего отца в федеральной тюрьме.
Клэр удивленно посмотрела на него.
— Вчера? И ты уже проделал все это?
— Как я уже сказал, мне помогали. Я планировал свое освобождение в течение некоторого времени.
Она снова посмотрела на его руку, лежащую у нее на коленях, и ее шея выпрямилась.
— А наш развод — как долго ты планировал его?
Отдернув руку, он упрекнул ее: — Клэр, не сейчас. Давай не будем возвращаться к этому.
И тут ей в голову пришла новая мысль. Вместе с ним появился огонь, который мгновенно высушил ее некогда влажные глаза. Ей вдруг захотелось узнать ответ на один животрепещущий вопрос: — У тебя кто-то есть?
— Что?
— У тебя кто-то есть?!
— Нет! — Громкость его голоса возросла. — Я уже говорил тебе, что никогда никого не хотел так, как тебя.
— Ну, очевидно, что ты не хочешь меня! И ты Энтони Роулингс. Ты сидел в тюрьме, а твоя жена — сумасшедшая; тем не менее, ты все еще Энтони Роулингс. В конце концов ты выйдешь из тюрьмы, но твоя жена всегда будет сумасшедшей. Могу поспорить, что были письма о преданности, с предложениями и желаниями.
— Клэр, наша дочь ждет.
Внезапная ярость вскипела внутри неё. Пока она жила в мире фантазий, общался ли он с другой женщиной или женщинами? Напряженность ее взгляда возросла, когда она снова спросила: — Я уже задавала этот вопрос один раз, не заставляй меня делать это снова. Есть кто-то еще?
— Клэр, успокойся.
Ее рука прикоснулась к его высокомерному выражению лица. Тони недоверчиво уставился на нее, схватив за пальцы.
— Что, к чертям собачим, это было?
— Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы. Скажи мне, были ли письма? Писали ли тебе женщины, обещая все, что ты хочешь, и все ради шанса занять мое место?
— Ты слишком много себе позволяешь. Успокойся, Николь уже ждет.