Негромко напевая себе под нос арию пажа из «Севильского цирюльника», Дюк уверенно вел машину, не сводя глаз с автомобиля Ленни. Новая работенка начинала ему нравиться, и он несколько раз мысленно поблагодарил сестру, которая нашла для него такое задание. Дюк просто обожал рискованные предприятия, способные заставить кровь быстрее течь по жилам, а сегодня утром он получил и дополнительную премию.
Нет, он еще долго не забудет выражение лица горничной Прайса Вашингтона, когда обаятельный «сотрудник окружной прокуратуры» неожиданно набросился на нее. Что ж, поделом ей! Кто же пускает в дом незнакомцев?
Мысль эта привела Дюка в такое хорошее расположение духа, что он громко расхохотался. Какие же все-таки дуры эти бабы, подумал он. Ведь эта пухленькая мексиканочка даже не взглянула на его фальшивое удостоверение, она просто отступила в сторону, давая ему пройти. Ну не глупо ли? Разумеется, глупо, а за глупость надо расплачиваться.
Из всех баб, пожалуй, только у его сестры Мейбелин было в голове что-то похожее на мозги. По крайней мере, иногда она соображала совсем неплохо. Тем более досадно, что она попалась, и не только попалась, но и не довела дело до конца. Теперь Мей сидела в тюряге, а старуха Рени была жива-здорова и продолжала жить в их доме.
Ему, конечно, следовало заняться этим самому.
Он бы не допустил этой глупой ошибки — зарезал бы старуху насмерть и не попался. Еще в тюрьме его научили, что, если хочешь от кого-то избавиться, прежде всего обеспечь себе железное алиби, а уж потом можно позаботиться о клиенте.
Какой-то грузовик втиснулся между ним и машиной Ленни. Дюк несколько раз нажал на сигнал. Водитель, высунувшись из кабины, показал ему палец.
О, если бы только у него было больше времени!
Он бы заставил водителя грузовика горько пожалеть об этом оскорблении. Дюк терпеть не мог грубых жестов, поэтому он, пожалуй бы, начал с того, что отрезал нахалу все пальцы, включая и тот, которым делают детей. Жаль, что сейчас ему нужно делать другие дела.
Некоторое время Дюк раздумывал, напасть ли ему на Ленни сейчас или дождаться, пока он выйдет из машины. А может, пришла ему в голову новая мысль, лучше отложить это дело до завтра? Ведь ждать и выслеживать не менее приятно, чем убивать!
В конце концов он решил продлить себе удовольствие.
И подарить Ленни Голдену еще несколько часов жизни.
Глава 26
Прайс долго не мог найти свой ключ, поэтому, порывшись в карманах, он надавил на кнопку звонка, рассчитывая, что Ирен откроет ему немедленно. Но этого не произошло, и он испытал острый приступ раздражения.
С Ирен надо было что-то решать. Оставить ее в качестве экономки теперь, когда его сын обвинялся в соучастии в убийстве, в котором обвиняли дочь Ирен, Прайс не мог. В особенности после того, как Мила публично заявила, что убийцей является не кто иной, как Тедди, а она сама была лишь невинной жертвой, которую напичкали наркотиками против ее воли и изнасиловали. «Ты должен немедленно уволить Ирен, пока пресса не пронюхала, что Мила ее дочь», — советовал ему и Говард Гринспен, но Прайс, хотя и обещал сделать это, продолжал колебаться.
В глубине души ему очень не хотелось расставаться с Ирен. За прошедшие годы он слишком привык к ней и не мог без нее обойтись. Она стала частью его жизни. И Ирен не только содержала в порядке дом и его вещи — она многое сделала лично для него. Именно благодаря ей Прайс сумел справиться с наркотиками и продолжал воздерживаться от них до сего дня. За это он был бесконечно признателен Ирен, и уволить ее было для него совсем непросто.
Но куда, черт возьми, она подевалась?
Прайс нажал на звонок второй раз, но ему снова никто не открыл, и он вполголоса выругался. Журналисты могли появиться возле особняка в любую минуту, а Прайсу вовсе не улыбалось оказаться в нелепом и неловком положении человека, который не может попасть в собственный дом.
Проклятье!
Он позвонил и третий раз и, не дожидаясь ответа, принялся заново обшаривать карманы. Ключ неожиданно сыскался во внутреннем кармане пиджака, и Прайс, торопясь, отпер дверь и шагнул в прихожую.
Первым, на что он обратил внимание, был странный запах. Пахло как будто мускусом или дорогим парфюмом, только он никак не мог понять — каким.
— Ирен! — гаркнул Прайс. — Где тебя черти носят?
Никто не откликнулся, и Прайс, швырнув в кресло пиджак, стал подниматься по лестнице на второй этаж. Мысли его снова вернулись к процессу. Его сына судили за убийство или за соучастие в убийстве, бывшая жена устраивала свои делишки за его счет, а карьере грозил полный крах. В довершение всего съемки фильма, в котором ему была обещана главная роль, были отложены надолго, если не навсегда, а у Прайса почти не было времени, чтобы собрать материал и сделать новую шоу-программу, которую он задумал.
Черт побери, так недолго и вовсе выпасть из обоймы!
Прайс сокрушенно покрутил головой. Что происходит с современными детьми? Похоже, у них нет ни стыда, ни совести, не говоря уже о каких-то элементарных понятиях о порядочности. Он заботился о Тедди, покупал ему все, о чем бы тот ни попросил, и воспитывал его твердой рукой, объясняя, как ему следует себя вести. И что он получил взамен? Даже если Тедди, вопреки показаниям Милы — этой бесстыдной дряни, не нажимал на курок револьвера, все равно, он там был, он видел, как Мила застрелила Мэри Лу, и не попытался ее остановить.
Что за тупое дерьмо его сын?!
Остановившись на верхней площадке, Прайс снова потряс головой. Нет, так не пойдет. Ему просто необходимо было успокоиться, а для этого он знал только одно средство. Небольшой «косячок». Только один.
Ведь это же пустяк, не правда ли? Сигарета с «травкой» и женщина могли решить все его проблемы. По крайней мере, те, что были связаны с ним самим.
Пожалуй, так он и сделает, решил Прайс. Одна сигарета, одна женщина и хороший кусок жареной свинины с бобами или картошкой. К чертям диету, в конце концов, в данных обстоятельствах он может позволить себе немного чистого холестерина и ночь бездумного, страстного секса.
Вот только кого из подружек выбрать?
Первой ему на ум пришла Крисси. Прайс не видел ее и даже не разговаривал с ней с тех пор, как он бросил ее одну на вечеринке у Венеры, однако он не сомневался, что Крисси явится к нему по первому зову.
В конце концов, он еще не перестал быть суперзвездой, а для Крисси это было едва ли не важнее всего.
Что до него, то он с удовольствием зарылся бы лицом в ее большие силиконовые сиськи и забыл обо всем.
Подумав об этом, Прайс сдвинулся с места и направился к своей спальне. Он хотел позвонить Крисси немедленно, но, увидев неубранную постель, сразу забыл о своем намерении. Потом он услышал доносящийся из ванной комнаты шум воды и повернулся в ту сторону. Можно было подумать, что там кто-то моется, и Прайс снова крикнул:
— Ирен! Это ты?
Никакого ответа.
Прайс потянул носом. Запах, который он почувствовал еще внизу, был здесь еще сильнее. Незнакомая, странная смесь ароматов буквально била в нос.
«О господи! — подумал Прайс. — Что, если кто-то из поклонников вломился в дом и теперь заперся в моем душе?» В этом не было ничего невероятного.
Насколько он знал, со звездами порой случались вещи и похлеще.
Подкравшись к двери ванной комнаты, Прайс осторожно повернул ручку и заглянул внутрь. Душ был включен на полную мощность, но душевая кабинка была пуста; ее дверца из голубого узорчатого стекла стояла открытой, и вода из переполнившегося поддона лилась на мраморный пол, собираясь в одну большую лужу.
Запах парфюма здесь стоял такой, что просто сбивал с ног, и Прайс сразу понял почему. Все бутылочки с лосьонами, одеколонами и духами, какие у него были, валялись возле фарфоровой раковины, разбитые вдребезги или откупоренные, а их содержимое было разбрызгано по всему полу и стенам. В центре ванной комнаты стоял стул, к сиденью которого — словно тюк к спине лошади — была крепко привязана Консуэлла. Рот ее был заклеен пластырем, руки и ноги прикреплены полосками пластыря к ножкам стула. Никакой одежды на ней не было.