Перед рассветом Цируль вернулся на Шахризябскую, по дороге разгоняя мелкие группы мятежников. С ним прибыли также Шарафутдинов и Богомолов. «Гарнизон» уголовного розыска значительно увеличился. К тому же Аракелов с помощником начальника охраны Ковалевым собрали около тридцати красноармейцев, отбившихся в ночных схватках от своих частей.
В ночь на двадцатое января Ковалев и Дзерве тоже сумели пробраться в крепость и привели оттуда еще восемьдесят пять красноармейцев с командиром учебной артиллерийской команды Внученко. От обороны «гарнизон» уголовного розыска перешел к активным действиям. Был перекрыт доступ к угрозыску со стороны Воронцовской, Обуховской и Куропаткинской.
Мятежники несли большие потери (уже после окончания боев вокруг здания угрозыска на обагренном кровью снегу было обнаружено свыше сорока окоченелых трупов офицеров, кадетов, уголовников. Двадцать пять раненых мятежников заползли в баню Парашина на Обуховской и там испустили дух). Все атаки осиповцев разбивались о стойкость защитников неприступного здания. Однако героическая и победная оборона дома на Шахризябской далась дорогой ценой: погибли девять сотрудников угрозыска, тринадцать красноармейцев, пришедших на помощь из крепости. Двадцать семь защитников были ранены.
Временный военно-революционный Совет назначил решительный штурм позиций мятежников на утро 20 января. Через связного коменданту крепости Белову был передан приказ: «Сигналом к переходу в общее наступление будет служить пушечный залп батареи из Главных железнодорожных мастерских».
Иван Панфилович тут же взобрался на крышу казармы учебной команды, с которой хорошо просматривался город. Рассеивалась предрассветная мгла. Легкий морозец пощипывал мочки ушей. Воздух был чист, приятно дышалось. Как всегда перед сражением, бывалый воин испытывал странное чувство: хотелось, чтобы скорее начался, наконец, бой и в то же время одолевала зевота, вызванная затаенной мыслью: «Чем-то кончится кровавая схватка?.. Что день грядущий мне готовит?»
Рядом с Беловым расположился у стереотрубы командир крепостной артиллерии Пронин. На учебных плацах приведены в боевую готовность две тяжелые гаубичные батареи Глухова и Ефимова. Ближе к земляному валу — две батареи полевых трехдюймовок.
— Ну как, пушкарь, — спросил Иван Панфилович артиллериста, — накроешь своими «чемоданами» с первого залпа волчье логово?
— Осиповское, что ли?
— Ну да.
— Смогу, — после некоторого раздумья ответил Пронин.
— Заранее объявляю благодарность.
Комендант с артиллеристом переглянулись, заулыбались друг другу. В такие минуты даже незатейливая шутка помогает притушить внутреннее напряжение.
Тем временем по приказу коменданта крепости у крепостных бойниц расположились пулеметные взводы Масловского и Ткаченко. Их боевая задача — поддержка огнем стрелковых подразделений, приготовившихся к рывку в город из главных и запасных ворот.
Белов то и дело вынимал массивные серебряные часы... Вроде бы пора!.. На востоке над крышами домов появилась голубоватая полоска рассвета, вскоре и розовая полоска засияла, пронизанная светлыми лучиками. Иван Панфилович вновь взглянул на циферблат. Время будто остановилось!
Вдруг за вокзалом возник огненный всполох, и немного погодя донесся орудийный грохот. Это по команде слесаря Воробьева, в прошлом артиллериста, ударила залпом батарея трехдюймовок. Залп означал: «Всеобщий штурм!»
Иван Панфилович приник к окулярам стереотрубы. В морозной дымке был хорошо виден Константиновский сквер, толпы мятежников и даже их плохо замаскированная шестиорудийная батарея. Давно уже были рассчитаны все данные для стрельбы. Поэтому, как только Белов спокойно, по-домашнему сказал Пронину: «Начинай, Трифон», командир крепостной артиллерии скомандовал коротко: «По скверу... Беглым огнем!»
Загрохотали батареи трехдюймовок, и тут же над сквером вспыхнули белые облачка шрапнельных разрывов. Шрапнельный удар оказался точным, губительным. Среди мятежников началась паника. Правда, осиповские артиллеристы сумели все же ответить одним залпом, однако, осыпаемые визжащей шрапнелью, не видя крепостных орудий, бивших с закрытых позиций, мятежники, понеся огромные потери, разбежались.
Продолжая артобработку сквера, крепость теперь открыла огонь из тяжелых гаубиц по «волчьему логову». Над казармами мятежного полка вздыбились огромные черные фонтаны, пронизанные пламенем.