В Узбекистане, в других среднеазиатских республиках открыто множество школ, узбечки начинают сбрасывать паранджу. Это женское движение за равноправие называется «Худжум». Борьба с изуверскими предрассудками происходит, к сожалению, не бескровно. Но женщины борются. И — я уверен — победят! Узбекские девушки поступают учиться. И я уже знаком с молоденькой и милой узбечкой Зульфией. Она — врач! Подумать только... Узбекская девушка — врач!
В республике проводится земельно-водная реформа. Бедняки наделяются землей, водой для ее орошения. И хотя еще бандитствуют недобитые басмаческие шайки, результаты реформы налицо. Если в 1921 году на территории нынешнего Узбекистана было собрано и продано государству всего лишь 14 тысяч тонн хлопка-сырца, то в прошлом, 1924 году — более 200 тысяч тонн! Разительные успехи.
Конечно, дается все это нелегко. Враги революции все еще лелеют надежду повернуть вспять колесо истории. Убивают из-за угла, налетают на дехкан, мирно работающих на своих земельных наделах. Все еще льется кровь. Много работы и у уголовного розыска. И радостно сознавать, что нелегкий и подчас опасный труд розыскников, всей милиции по достоинству оценен ТуркЦИКом. В 1923 году, еще до национального размежевания, в день 5-й годовщины рабоче-дехканской милиции он обнародовал обращение, в котором, в частности, говорилось:
«В знаменательный день пятой годовщины существования рабоче-дехканской милиции Туркестанский Центральный Комитет Советов от имени трудящихся масс Туркреспублики приветствует славные ряды милицейских работников, вынесших в невероятно тяжелых условиях тяжесть борьбы за восстановление общественного порядка и освобождение трудящихся масс... Рабоче-дехканская милиция... плечом к плечу с Красной Армией на фронте вооруженной контрреволюции выдержала целый ряд нападений и способствовала восстановлению мирной хозяйственной жизни».
Ей-богу, такие строки приятно читать и перечитывать. Значит, в этой благородной борьбе есть и частичка, крохотная частичка моего труда. Значит, жизнь прожита не зря!.. Впрочем, почему — прожита?.. Я еще поработаю, пока хватит сил.
6 июня 1924 года ЦИК СССР утвердил постановление Президиума ЦИК РСФСР о награждении города Ташкента орденом Боевого Красного Знамени — за героизм его пролетариата в борьбе против натиска внутренней контрреволюции и сил международного империализма.
Высокая и заслуженная награда. Список первых четырех городов-героев гражданской войны — Петроград, Луганск, Грозный, Царицын — пополнился пятым — дорогим мне и родным Ташкентом!
Разумеется, трудностей еще немало. Денежная реформа, советский червонец, ставший дороже золотой царской десятки, привлек внимание дореволюционных «медвежатников», спецов по вскрытию банковских и учрежденческих сейфов. Однако работники уголовного розыска быстро охладили пыл этих субъектов. Не даем мы распоясываться и спекулянтам-нэпманам. Теперь-то я не такой «темный» академик, не разбиравшийся вовсе в политике, каким был еще шесть-семь лет назад. Я эти годы учил своих коллег криминалистике, а они научили меня понимать жизнь.
И вот что я еще уяснил себе. До революции криминалисты напоминали чудаков, которые гонялись по малярийному болоту за комарами, уничтожали их, однако комаров становилось все больше и больше. Что толку гоняться за отдельными комарами? Надо осушить болото, и тогда не станет малярии! Еще в «Братьях Карамазовых» Достоевский устами одного из своих героев говорил, сокрушаясь: «Все эти ссылки в работы (каторжные. — А. К.), а прежде с битьем, никого не исправляют, а главное, почти никакого преступника и не устрашают, и число преступлений не только не уменьшается, а чем далее, тем более нарастает... И выходит, что общество, таким образом, совсем не охранено, ибо хоть и отсекается вредный член механически и ссылается далеко, с глаз долой, но на его место тотчас же появляется другой преступник, а может, и два другие».
Нынче же я с удивлением наблюдаю: многие люди, ставшие когда-то на преступный путь, начинают осознавать пагубность своих заблуждений, становятся честными тружениками. Приведу лишь один пример из сотен. Был когда-то в Санкт-Петербурге матерый карманный вор и мошенник Ромашкин по кличке Одуванчик. После революции перебрался в Ташкент, продолжал свои «художества». Ему за полсотни изрядно перевалило. Такому закоренелому разве под силу совладать с многолетними дурными привычками?
И что же? Лет пять назад поехал я с Аракеловым в хирургическую клинику. Самсона Артемьевича опять ранили. В руку. Поехал я за компанию, чтобы не так скучно товарищу было. Возвращаемся назад, на Шахризябскую, и вдруг видим в приемной (и глазом своим не верим!)... Одуванчика! Собственной персоной.