— Поручик Бомчинский Владимир Андреевич.
— Слава богу! — вскинул руки вверх человек в халате. — А мы-то вас заждались. Задержались вы, батенька. Мы уж и не знали, что подумать. Хотели послать своего связного.
— Когда-нибудь, господин полковник, я опишу в мемуарах свою «Одиссею», а сейчас... Ради бога! Вымыться!.. Скинуть с себя эти гнусные лохмотья! Побриться!
— Все приготовлено, поручик. Только вот бриться и стричься не следует. Одежду мы вам приготовили. Обычная солдатская форма. Изрядно поношенная, но чистая. Никаких насекомых. В таком одеянии, — Корнилов лукаво улыбнулся, — в такой форме можно запросто ходить по городу, не навлекая подозрений. Обыкновенный дезертир, а дезертирами кишмя кишит нынче матушка Россия.
— Душевно тронут, полковник.
Гость и хозяин вышли из сторожки, зашагали по узкой тропинке. Корнилов впереди, Домжинский-Бомчинский — чуть поотстав. Полковник хлопнул трижды в ладони — в виноградниках зашуршало, послышались удаляющиеся шаги.
— Извините, поручик, небольшая предосторожность.
— Понимаю. Я тут, ваше высокоблагородие, тоже немножко подстраховался. — Гость вытащил браунинг.
— Похвально. Ба!.. Да у вас браунинг. Не годится. Слабоват. Да и задержек дает много.
— Зато меньше места занимает.
— Обеспечим вас маузером. Прелестная машина. Десятизарядный. Убойность изумительная. Карабину впору. Если уж влепите большевичку в лоб пулю из маузера, она выскочит из затылка, а ежели позади еще один «товарищ» подвернется, то и ему каюк!.. Ха-ха-ха! — Корнилов расхохотался добродушно, рассыпчато.
Виноградники расступились, и показался красивый дом вроде подмосковной дачи.
— Милости прошу, поручик!
Внутри дом был обставлен по-восточному: на стенах ковры, паласы, большой ковер на полу с разбросанными на нем курпача и подушечками. В нишах стен высокие стопы шелковых стеганых одеял.
— Это наш, так сказать, один из запасных пунктов, — пояснил Корнилов. — Безопасность стопроцентная. А сейчас идите, поручик, займитесь своим туалетом.
Через полчаса бывший «оборванец» возвратился преображенный. Он, правда, был по-прежнему небрит, черные волосы его свисали на затылке косицами. Но это уж совсем другой человек: веселый, моложавый, говорливый.
«Комиссионер», которого полковник называл Туляганом, торжественно водрузил на дастархане большой ляган с пловом.
— Никогда не пробовали? — поинтересовался полковник.
— Почему же! — возразил Бомчинский. — В петербургских ресторанах...
— Ха-ха-ха! — расхохотался Корнилов. — Я в Париже однажды слушал французского балалаечника... Пардон... То же самое! Плов — это поэзия кулинарии. Его по-настоящему творят на Востоке и только на Востоке!.. Существует прелестная легенда, будто плов придумал...
— Простите, полковник, может быть, начнем дегустацию? Я голоден, как целая стая волков! — воскликнул Бомчинский.
— Милль пардон, мон шер ами! — рассыпался в извинениях Корнилов. — Еще одну минуту. В вашей жизни наступает удивительная минута. Взгляните... Это весенний плов, прозрачный, светлый, рисинка от рисинки. Плов, как и хлеб, никогда не приедается. Если вас кормить неделю подряд одной ачуевской икрой, вы, милый друг, наконец взвоете. А плов можно вкушать ежедневно. И всякий раз наслаждаться. И еще... Простите великодушно!.. Чуточку повременим с пловом. Смотрите, сколько прелестных закусок. А вот это... — Корнилов вытащил из-за спины две бутылки водки, — это нектар, сотворенный гением ныне покойного коммерции советника Николая Ивановича Иванова. Слава создателю, его наследники продолжают дело. И последнее. Запомните: принимая добрую чарку-другую, пловом не закусывают. Для закуски к вашим услугам многие яства российские, местные и даже зарубежные. А пловом наслаждаются... Ух, я старый азиат! Во мне же бурлит азиатская кровь, поручик.
Под шуточки и разные веселые словеса собеседники быстренько одолели обе бутылки, которые, как клятвенно заверял Корнилов, «ничуть не хуже знаменитой смирновской водки»[4].
К плову приступили молча, священнодействуя. Бомчинский с восторгом поглощал замечательную еду. Корнилов ловко собирал щепотью горстки светло-янтарного риса с кусочками мяса, поливал гранатовым соком, посыпал прозрачно-тонко нарезанным луком. Ел аппетитно, со смаком. Бомчинский руками управлялся вроде не так ловко. Но под конец все же выяснилось, что съел он этого нектара, пищи богов, ничуть не меньше, чем скуластый полковник.
Когда же принесли зеленый чай и сотрапезники, отяжелевшие, кейфующие, откинулись на подушки, Корнилов решился, наконец, заговорить о деле.