Выбрать главу

— И охота вам якшаться со всякими писаришками! — возмутился Дитц.

— Этот писарь вроде бы за начальника у моих знакомых. Они пошли к нему, и я сдуру за ними. Выпили, как водится. Поздно вечером пришел неизвестный мне субъект. Физиономия наглая, усики сутенерские. И возле виска розоватая родинка. Точнее — родимое пятно. Он тоже выпил, сказал глупейшую фразу, а приятели мои в восторге. Правда, пьяные все были. Пьяному палец покажи — обхохочется.

— А все-таки, что за фраза?

— А!.. «Все идет как по маслу, оркестр играет встречный марш!»

— Действительно, глупо, — согласился подполковник. — Только, кажется, этого типа я знаю. Как к нему обращались?

— Помнил я фамилию. Что-то вроде Фельдъегеря... Фельд... Фельд.

— Фельдберг? — подсказал Дитц.

— Так точно! Именно так, Фельдберг.

Подполковник погладил щетину на подбородке.

— Вскоре после вечеринки Военконтроль арестовал в учебной команде троих бывших офицеров. За что их взяли — толком не знаю. Но начался переполох. Вечером писарь Миненко... Ну и рожа, доложу вам!.. Вся в болячках, глазки патентованного жулика!.. Писарь говорит: «Надо троицу освободить. Иначе они в Чека расколются и нас всех заложат». Я молчу. Вскоре явились еще трое, все при оружии. Выпили. Один представился странно — Добряк, мол, и вся недолга. Добряка этого привел бывший офицер по фамилии фон Франк. Ну, а с третьим я был и раньше знаком. Поручик Василий Карпо́вич.

— Фон Франк... Франк... — раздумчиво проговорил подполковник. — Что-то знакомая фамилия. Герой войны?

— Господь с вами, полковник. Убийца родной тещи. Тварь! Из офицеров загремел в арестантские роты. О!.. Как я их всех ненавижу!

Дитц обнял молодого человека за плечи.

— Не падайте духом. Все образуется. Только не лгите на допросах, не хитрите. Вас поймут.

— Извините, полковник, но вы, как горьковский Лука из пьесы «На дне». Не надо, не утешительствуйте. Сам натворил, самому и отвечать...

— В чем вы повинны?

— Участвовал в нападении на конвой. Вышло все как-то по-дурному. Писарь напугал до ледяного пота. Потом говорит всей компании: «Выхода нет. Надо освобождать. Давайте еще тяпнем для храбрости».

А потом пошли. Как выразился Миненко, сам в нападении не участвовавший, «двинулись на дело». Ну прямо отпетые душегубы. Финал известен.

Лбов помолчал. Произнес с кривой улыбкой:

— Таково происхождение моего ранения, которое вы приняли за фронтовое... Бандитского происхождения ранение, полковник!.. Ну что?.. Что скажете? Слушаю вас, спаситель.

— Мне... — после некоторого раздумья начал Дитц. — Мне искренне жаль вас. Боевой офицер и, смею утверждать, прекрасный, честный человек, вдруг связался с уголовным сбродом.

— Так вышло.

— Вас допрашивали?

— Неоднократно.

— Кто?

— Сам председатель ТуркЧК Фоменко и его следственный бог по фамилии Богомолов Василий Федорович. Он мне так и представился: Василий Федорович. Домашний такой мужчина, в косоворотке. Из дворников, должно быть.

— Они там отовсюду. Из дворян тоже изрядно большевиков.

— Не может быть?! — вскричал Лбов, вскакивая.

— А их этот самый... Ульянов... Ленин? Дворянин. Брат его казнен за подготовку покушения на Александра Второго. Кстати, тоже Александр. Александр Ульянов.

— Чудеса... Да и вообще чудеса. Сам Фоменко меня допрашивает. И ни единого оскорбительного слова. Я все честно рассказал... Про себя, то есть, все честно. Других не трогал. А о себе рассказал, что попал в историю по пьянке. И что фамилия моя не Николаев, под которой я числился в учебном отряде.

Дитц поморщился.

— Фу!.. С’конапель ля истуар!.. Ну и история. Офицер, боевой офицер якшается с отребьем человеческим! Не хвалю. Более того, — порицаю. А вот есть другой офицер, точнее — генерал. Выдающийся генерал Брусилов. К нему прибыли с Дона офицеры, рассчитывая сманить к себе. Знаете, что он им ответил?.. То-то... Во-первых, Брусилов назвал так называемое «белое движение» авантюрой. А затем произнес резюме: «Господа, нам всем надо забыть о трехцветном знамени и объединиться под красным. Советую вам, господа».

— Он именно так и сказал? — не поверил Лбов.

— Да-с. Почти слово в слово.

Лбов долго молчал. Молчал и Дитц. Затем штаб-ротмистр спросил:

— А вы?.. Каково ваше решение?

— Я?.. Брусилов мой командующий. Честнейший воин и патриот. Вместе воевали. Вместе и дальше. Сейчас главный вопрос: с кем ты? — с народом или с такими, как этот ваш «любимец» фон Кнорринг.