— Понятно... — Богомолов выразительно посмотрел на Крошкова. Тот понял, вышел распорядиться об аресте Знаменского и Муравьева. Тут же две опергруппы отправились выполнять задание.
Тем временем допрос продолжался.
— Теперь расскажите подробно о мотивах убийства Сарычева, о нападении на конвой. Советую душевно — не выкручиваться. Нам все известно. Если сомневаетесь, можем пригласить для очной ставки бывшего офицера Лбова.
Мерзкая, хорьковая физиономия негодяя покрылась синюшной бледностью. Он покачнулся на табуретке, ухватился за край стола.
— Однако... — неопределенно протянул чекист. — Нервишки у вас.
— Тово-этого... За зебры!.. Кто хошь сомлеет. Вас бы да на мое место!
— Меня? — усмехнулся Богомолов. — Но ведь это не я, а вы убили Сарычева. Кстати, куда вы девали двадцать две тысячи рублей, взятые обманным путем у Бобровой?
Писарь побагровел, глазки его сверкнули. Глотнув чаю, отвечал хрипло:
— Ладно... Все расскажу. Жизнь только сохраните.
— Слушаю.
— Это они... Они заставили меня! — вскричал негодяй с истерическими нотками в голосе. — Они... Гады!..
— Кто?
— Знаменский, Муравьев... Много их!.. Сарычев им мешал. Он наводил порядок в учебной команде. Стал разбираться с личным составом. Обнаружил двоих бывших офицеров, числившихся рядовыми под вымышленными фамилиями... Стало точно известно, что Сарычев собирался подготовить подробный доклад для Чека...
Негодяй, захлебываясь слюной, рассказывал, рассказывал...
Операция «ЧК — Розыск» проходила в целом успешно. Правда, не удалось схватить Знаменского, Муравьева и некоего Павлинова, которых выдал Миненко. Очевидно, арест писаря не прошел незамеченным, и они скрылись. Однако в остальном все шло по плану.
...Над городом зажглись звезды. Ночь погрузила во мрак пустынные улицы. Тишина. Лишь изредка взлает собака да где-то вдали прогремит выстрел. Тревожная ночь словно придавила город к земле.
Ни души!
Это только кажется — ни души.
Тайный пост уголовного розыска заметил, что со Старо-Госпитальной улицы свернул в Безымянный тупик человек. Он прошел по тупику тихо, беззвучно, изредка оглядываясь. Остановился возле дома Бобровой. Еще раз огляделся... Осторожно, без шума, приоткрыл калитку, скользнул во двор...
В окнах домика Бобровой, выходящих во двор, сквозь тюлевые занавески струился слабый свет. Тихо проплыл за занавеской силуэт женщины. Все свидетельствовало о том, что хозяйка дома еще не ложилась спать.
Неизвестный вынул пистолет, дослал патрон в патронник. Помедлил чуть-чуть и шагнул к черному ходу. Человек осторожно потянул к себе дверь. Она оказалась не запертой. «Дуреха! — подумал с удовлетворением неизвестный. — Забыла запереть. Тем лучше».
Залаяла соседская собака. Человек вздрогнул, отпрянул инстинктивно от двери. Собака умолкла. Он вновь приоткрыл дверь и шагнул в темный коридор.
— Анна Семеновна... — тихо позвал неизвестный. — Я от Сарычева...
Тишина.
— Анна Семеновна! — чуть громче произнес неизвестный и шагнул к двери, ведущей в комнату. — А-а-а-а!!! — он умолк с заткнутым ртом, стиснутый железными объятиями.
— Вы арестованы, — услышал он вкрадчивый голос.
Его затащили в комнату, и он увидел перед собой троих. Двое геркулесов намертво держали его за руки.
— Обыскать, — приказал смуглолицый брюнет (это был Аракелов).
Ескин держал преступника мертвой хваткой. Соколовский вытащил из-за пояса брюк задержанного второй пистолет. Коканбаев извлек из нагрудного кармана гимнастерки удостоверение, прочитал с видимым удовольствием: «Знаменский Петр Павлович».
— С чем пожаловали, господин Знаменский? — поинтересовался Аракелов.
От испуга преступник лишился дара речи.
— Отпоите его водичкой, — распорядился Аракелов.
— Я... Я... в гости... — начал, наконец, Знаменский.
— С заряженным пистолетом в руке и запасным пистолетом за поясом. Ну что ж, коли в гости — милости просим, — усмехнулся Аракелов. И — без перехода — приказным тоном: — Связать «гостя», забить кляп, и в соседнюю комнату его!
В комнате, куда его затащили, едва не теряющий от страха рассудок Знаменский увидел женщину в салопчике, платок подвязан по-деревенски. Но это была не Боброва. Эта много моложе, красивая блондинка с несокрушимыми серыми глазами. Так вот, значит, чей силуэт он увидел в окне!
Эльза Цируль (это была жена Фрица Яновича, большевичка, подпольщица) сидела в стареньком креслице. Она читала книгу. Мельком глянув на задержанного, связанного по рукам и ногам, с кляпом во рту, она вновь углубилась в чтение.