— А?.. Что?.. — вскинулся Маккартней.
— Прошу извинить, — произнес Цируль по-английски, — но вы... Арестованы.
Маккартней изменился в лице.
— Что?.. Я не ослышался?
— Нисколько. Вы арестованы за деятельность, несовместимую со статусом дипломатического представителя.
— Но это беззаконие! — завопил «генеральный консул». — В истории дипломатии...
— В истории дипломатии не было еще и многого другого, — усмехнулся Цируль. — Вот документы на ваш арест.
Маккартней поник головой. Вот тебе и британский лев!..
Маккартней долго не мог понять, что же все-таки произошло. Может быть, это сон, кошмар?
Нет, это была реальная жизнь. Опергруппа вывела его из апартаментов поникшего, небритого, потерянного.
Затем опергруппа посетила майора Фредерика Бейли. Он как раз сидел перед зеркалом и брился.
Цируль, поклонившись, сообщил:
— Тысячу извинений, мистер Бейли, но вы арестованы.
Бейли, переставший было бриться, вновь продолжил водить «золлингеном» по щеке. Рука, однако, его дрогнула, по щеке потекла кровь.
— Вы поняли? — спросил Цируль по-русски. Затем задал тот же вопрос по-английски.
— Прошу говорить и дальше со мной по-английски, — хрипло произнес Бейли, продолжая стоически бриться. — Что вам угодно?
— Нам угодно вас арестовать, мистер Бейли, — невозмутимо отвечал Цируль.
Бейли вскочил, бросил на пол бритву.
— Вы думаете, что говорите?.. Меня... Арестовать?.. Я дипломат. Я подданный Британской империи!.. С огнем шутите!..
Фоменко спросил Цируля:
— Что этот мистер говорит?
— Устрашает, мол, мы шутим с огнем.
— Хрен с ним, пусть говорит. И вообще, товарищ Цируль, растолкуй ему, что ему следует пугать нас, говоря по-русски, нашим языком он владеет сносно, сукин кот!
— Оу!.. — возмутился Бейли.
— Для начала неплохо, — усмехнулся Фоменко. — Значит, понимаете по-русски, мистер Бейли?
Фредерик Бейли молчал, длинное, с лошадиной челюстью лицо его пошло багровыми пятнами.
— Вы же, мистер, дипломат, — продолжал усмешисто Фоменко, — без посторонней помощи находили в нашем городе помощников, которые, кроме русского, никаких других языков не знают, не так ли?
В номер вошел Шарафутдинов. Цируль представил его Фредерику Бейли:
— Прошу любить и жаловать, сэр... Член коллегии Туркчека... — Бейли инстинктивно отшатнулся. А Цируль, словно спохватившись, продолжал по-английски: —Тысячу извинений, мистер Бейли!.. Невоспитанность проклятая... Забыл представиться сам и представить вам этого симпатичного товарища, — он указал на Фоменко. — Игнат Порфирьевич Фоменко, председатель Туркестанской Чрезвычайной Комиссии...
Бейли вновь отшатнулся, задел валик дивана, рухнул на него скособочась. В глазах его плавал ужас.
Фоменко учтиво поклонился. Сказал Цирулю:
— Переведи ему, Фриц Янович, Игнат Фоменко знал, что мистер Бейли давно желал познакомиться, но все как-то не решался, предпочитал подсылать ко мне своих знакомых с маузерами вместо визитных карточек.
— Нет-нет!.. — испуганно воскликнул разведчик, покрываясь испариной. — Это недоразумение!
Фоменко усмехнулся:
— А вы, оказывается, мистер дипломат, изрядно говорите по-русски. Очевидно, вы из врожденной скромности стеснялись признаться в этом. Пожалуй, можно обойтись и без переводчиков?
— Можно, — угрюмо отвечал Бейли. Он был унижен, раздавлен. К тому же внешний вид его оставлял желать лучшего. Левая щека в мыльной пене, правая кровоточит от пореза бритвой.
— Позвольте мне хотя бы закончить бритье. Не могу же я в таком нелепом виде показаться на улице.
Чекисты переглянулись. Выступил вперед Шарафутдинов. Весело щуря карие свои глаза, любезно произнес:
— Если позволите, я стану вашим брадобреем. У меня рука легкая.
— Боитесь, что я перережу себе горло? — Бейли криво улыбнулся.
Фоменко развел руками.
— Да что вы?.. Просто вы сейчас немного возбуждены, можете порезать и вторую щечку.
Тем временем аналогичные сцены происходили в некоторых других номерах «Регины», где обитали «дипломаты», скомпрометировавшие себя подрывной деятельностью. Во время обысков было обнаружено множество адресов, явок, фамилий контрреволюционеров, находившихся в подполье.