- Да, да, снимите. Надеюсь, художник ничего нам здесь не нарисует.
Даже при намеке на шутку начальства подчиненные обычно улыбаются, но на этот раз их лица остались серьезными и сосредоточенными. Сосновский тоже не ответил на реплику комиссара, хотя слова начальника касались непосредственно его.
- Садитесь ближе, вот сюда, - указал ему комиссар на стул, стоявший возле стола. - А вы, товарищ Сыняк, можете идти.
На лице старшего лейтенанта снова появилось недоумение - он не имел права отойти от осужденного ни на шаг. Тем не менее, подчиняясь приказу, козырнул и вышел за дверь.
Комиссар взял сигарету и пододвинул раскрытую пачку Сосновскому. Художник отказался. Подполковник Чамов щелкнул зажигалкой и дал комиссару прикурить.
- Как вас зовут? - спросил комиссар Сосновского.
- Юрий Николаевич.
- Администрация тюрьмы кое-что докладывала мне о вас. Хотите поговорить со мною? Вам известно, кто я?
- Нет.
- Начальник областного управления, комиссар милиции, - торопливо подсказал Чамов.
- У меня, Юрий Николаевич, есть желание поговорить с вами.
- Желание? Пожалуйста, - негромко проговорил Сосновский. - Хотя о чем уж теперь говорить...
- Да. Положение у вас нелегкое. Скажите, почему вы раньше отказывались просить помилования, а теперь потребовали бумагу? Впрочем, расскажите, пожалуйста, все по порядку.
- Я не виновен, - сказал Сосновский. - Понимаете - не виновен! Но все обернулось против меня. И я ничего не могу доказать. Я бессилен. Я опутан цепями невероятных событий, и эти цепи уже задушили меня. Я не живу, даже не существую. Я уже не человек...
Постепенно между художником и комиссаром завязался разговор. И хотя это был разговор двух очень неравных по положению людей, но Сосновский в конце концов разговорился. Его не только не одергивали, но внимательно и уважительно слушали, не забрасывали вопросами, не мешали ему высказать то, что он хотел. И он рассказал о своей жизни, о любви к Нине Петровой и о том, как в камере предварительного заключения однорукий рецидивист подсказал ему выход.
Только в половине четвертого закончил Сосновский свою горестную исповедь. На глубоко запавших глазах художника блестели слезы.
Когда Сосновского уводили, комиссар приказал начальнику тюрьмы:
- Наручники не надевать. И еще, товарищ Чамов, распорядитесь, чтобы в камеру осужденного принесли горячий обед и ужин.
24
Из Брянска прислали фото Владимира Матвеевича Семенова и сообщили, что по некоторым сведениям маляр семнадцатого мая на работе не был, хотя в закрытом прорабом наряде он значится, и сам Семенов утверждает, что в этот день на работу выходил.
Взглянув на фото Семенова, подполковник заволновался: на него смотрел управляющий трестом Петров. Правда, постаревший и осунувшийся, с резко обозначенными скулами, подчеркивающими монгольский тип лица.
Управляющий словно был разжалован в рядовые рабочие: темная в белую полоску косоворотка, неглаженый хлопчатобумажный пиджак и видавшая виды кепка.
Присмотревшись внимательнее, Коваль заметил, что и взгляд у маляра Семенова иной. Вместо волевого, уверенного, характерного для управляющего "Артезианстроем" взгляда подполковник увидел застывшие глаза, какие бывают обычно у людей ограниченных и безвольных. Во всем остальном они были похожи, как близнецы.
Запершись в кабинете и не отвечая на телефонные звонки, подполковник Коваль еще долго рассматривал фото. Потом взял лист бумаги и начал писать, пытаясь путем логических выкладок связать в единую цепь свои соображения и отыскать именно те звенья, которых недоставало.
В конце концов появилась сводная таблица с записью столбиками и рядом с некоторыми строками стояли плюсы и минусы, которые имели свой смысл:
------------------------------------------------------------------------
СОСНОВСКИЙ | СЕМЕНОВ | ПЕТРОВ ------------------------------------------------------------------------ Любил Нину Андреевну + | Родственник или двойник?| Любил Нину Андреевну? Попытка | Был в Березовом? | Окурки на даче со изнасилования - | | следами губной помады,
| | связь с другой
| | женщиной Молоток | Показания старика? | Бежал из лесу - | Не был в Березовом? | Попытка Мыл руки - | | изнасилования + Знал картину - | Знаком ли с Петровым? | Знал картину Признался - | Знаком ли с Сосновским? | Алиби в момент
| | убийства + Просился на похороны + | Знал ли Нину Андреевну? | Не нашли коронок + | | Не мог брать молоток, | Видел ли картину? | Фото Семенова идя на свидание + | Кто мог рассказать ему | найдено у него во На одежде нет следов | о картине: | дворе крови + | Сосновский? | Но родственников у На суде отказывался | Петров? | него нет + от собственного | Попытка | Показания старика, признания + | изнасилования? | жителя Березового Мотивы убийства? + | Мотивы убийства??? | ------------------------------------------------------------------------
Дальше шли отдельные фразы:
"Почему Нина Андреевна пошла на поляну с незнакомым человеком?
С чужим человеком не пошла бы.
Если не с Сосновским, то с другим хорошо знакомым человеком.
Но этот человек должен знать картину.
Как попала фотография жителя Брянска Семенова в наш город, во двор, где живет Петров?
Кто разорвал и выбросил ее: Петров? Нина Андреевна?
Кто такой Семенов? Подробнее!
Знала ли его Нина Андреевна?
Где он был семнадцатого мая? Мог ли быть в Березовом?"
Все эти фразы, написанные то по линейкам, то наискосок, были связаны стрелками с другими, менее разборчивыми, которые состояли из нескольких сокращенных слов и множества вопросительных и восклицательных знаков.
Помимо всего этого, Коваль начертил еще и несколько схем, где имена и фамилии лиц, так или иначе соприкасавшихся с делом Сосновского, тасовались, как карты в колоде, то оказываясь рядом друг с другом, то разъединяясь, то снова возвращаясь в исходное положение.
Неожиданно, что-то вспомнив, Коваль схватил телефонную трубку и набрал номер:
- Семен Корнеевич! Комиссар приехал? Меня? Я вроде бы все время на месте. К нему и собираюсь. И вчера искал? Вчера я весь день просидел в прокуратуре. Хорошо, скоро буду.
По дороге в управление Коваль думал, как лучше вести предстоящую беседу с комиссаром. Накануне вместе с Тищенко он был у заместителя областного прокурора Компанийца, который выступал государственным обвинителем по делу Сосновского. Разговором с ним Коваль остался недоволен. Впрочем, подполковник ничего хорошего и не ждал, понимая, как трудно остаться объективным человеку, который обвинял художника в убийстве.