проволокла свое отражение по черной воде слева); справа в отдалении
проплыл угловатый силуэт какого-то замка (я представил себе часовых на
башнях, с замиранием сердца вслушивающихся в далеко разносящийся в ночи
стук копыт); слева придвинулась было к дороге, а затем вновь неохотно
отступила темная громада леса… Откуда-то издали доносился тоскливый и
протяжный вой — то ли псы, то ли волки… Мое лицо совершенно
закоченело, хотя я то и дело тер его перчаткой — да и не только лицо:
казалось, что все тело превратилось в кусок мороженого мяса, лишь в
самой глубине которого еще теплится жизнь. Обычно в этих краях теплее,
но, похоже, жаркое засушливое лето оборачивалось холодной зимой. Если
просто идти, было бы еще терпимо, но встречный поток воздуха на такой
скорости… Я пытался согревать себя мыслью о том, что с каждым ударом
копыта мы все южнее, а значит, постепенно температура должна повышаться
— хотя, конечно, чтобы действительно это почувствовать, надо проехать не
одну сотню миль, а бывает и так, что холодный воздух с севера добирается
до самого южного побережья. Если я наутро не проснусь с бронхитом, это
будет просто чудесно… при условии, конечно, что мне вообще удастся
дожить до утра.
— Эвьет! — окликнул я.
— Да?
— Как ты?
— Ничего, я в порядке! — крикнула она, хотя я чувствовал даже
сквозь куртку, как периодически дрожь пробирает ее руки, обхватившие мой
живот.
— Можешь сосчитать, сколько их?
Короткая пауза.
— Шестеро!
Значит, двое или трое все-таки безнадежно отстали. Но и оставшихся
на одного меня хватит с лихвой.
— Сколько до ближайшего?
— Ярдов сорок!
Плохо. Когда я оглядывался в последний раз, было не меньше
пятидесяти. Я вновь принялся нахлестывать Верного.
Местность уже не была совершенно плоской. Дорога начала полого
подниматься вверх. Плохо. Даже пологий подъем заметно увеличивает
нагрузку для коня. Тем более — для коня, вымотанного несколькими часами
скачки на пределе сил. Ну же, Верный! Только не подведи!
— Тридцать ярдов, Дольф!
Я нагнулся к самой гриве. Так меньше сопротивление воздуха — может
быть, хоть так моему коню будет легче… "Вперед, Верный! — кричал я ему
в самое ухо. — Вперед!" Когда же кончится этот проклятый подъем…
Я понял, что слышу, как мой преследователь тоже погоняет и хлещет
своего коня. Значит, уже совсем близко. Я бросил очередной быстрый
взгляд через плечо. Непосредственную опасность представляет только один
— остальные довольно плотной группой идут сзади и, похоже, не в силах
сократить разрыв. На что рассчитывает этот первый? Ну, допустим, он меня
догонит — и что? В упор я, наверное, не промахнусь даже на скаку. Или он
в охотничьем азарте не заметил, что оторвался от своих?
— Дольф, у него огнебой!
Ага. У меня тоже. И пора уже, кажется, его достать… Я расстегнул
куртку, впуская за пазуху режуще холодный ветер.
— Остановись! — услышал я. — Или я застрелю девчонку!
Ну правильно! В меня им стрелять нельзя, в мою лошадь тоже — при
падении с коня на такой скорости недолго свернуть шею. Но в отношении
Эвелины приказ, очевидно, был не столь строгим.
— Дольф, не вздумай! — вскрикнула Эвьет. В этом крике было не
просто предостережение против неразумного поступка. В этом крике был
весь ужас перед перспективой вновь оказаться в руках правителя,
интересующегося чужими тайнами. Лучше уж быстрая смерть от огнебоя, чем
опять это! И совершенно неважно, как этого правителя зовут…
— Я и не собираюсь! — заверил я ее. Никто, никогда и ничем не
заставит меня добровольно пойти на заклание. Грифонцы уже убедились в
этом, теперь, очевидно, черед йорлингистов. Я вытянул из-под куртки
огнебой. Черт… пальцы окоченели, несмотря на перчатки, и почти не
слушаются…
Выстрел! Я вздрогнул всем телом. Нет, это всего лишь звонкий щелчок
плети, которой он хлещет коня. Я, примериваясь, посмотрел сперва через
правое, потом через левое плечо. Черт, он скачет сзади и немного слева,
в такой позиции прицелиться в него правой рукой почти невозможно. Зато
спина Эвьет перед ним, как на ладони! Мой учитель одинаково хорошо
владел обеими руками и более того — даже умел писать ими одновременно
два разных текста. Но я, увы, так и не освоил это искусство. Никогда не
пробовал стрелять левой, и вряд ли у меня хорошо получится…