Интересно, успел пострелять отставший? Хорошо, коли нет — тем
меньше зарядов остается у тех, кто еще скачет. Десять… Одиннадцать…
Одиннадцать пролетевших мимо смертей. Идиотское, по сути, чувство -
когда по тебе стреляют из тобою же созданного оружия…
Вот и городские ворота. Нет, конечно, расплющиваться о них мы не
собираемся. Ну, куда — влево, вправо? Влево. Луна уже сдвинулась к
юго-западу, так что так мы дольше останемся в тени.
На повороте они сократили разрыв. Двенадцатый выстрел высек искры
из камня городской стены справа от нас. Черт, это было близко!
Теперь мы мчались вдоль городской стены, окунувшись в лунную тень.
Я очень надеялся, что нас не станут обстреливать со стен. Действительно,
хотя выстрелы не могли не привлечь внимания караульных, я не слышал
тревожного колокола. Численность всадников, к тому же явно занятых
выяснением отношений между собой, не внушала местным опасения.
Интересно, здесь уже слышали об огнебойном оружии, или теряются в
догадках по поводу громких звуков, не приносящих, однако, вреда?
Пока не приносящих.
Ну, где еще четыре выстрела? Давайте, ребята. Еще четыре промаха -
и можете ехать домой.
Но они тоже это поняли. И потому не стреляли. Каждый, очевидно,
берёг по последнему заряду — на случай, если все-таки представится
верный шанс.
Мы обогнули город с востока. Южных ворот у него не оказалось — как,
соответственно, и продолжающегося в эту сторону тракта. К югу от города
простирался лес. И в этот лес уходила не то чтобы дорога — скорее,
тропа.
Туда.
По бокам замелькали деревья. Не слишком частые, однако, чтобы среди
них легко было спрятаться — особенно сейчас, когда нет листьев. С другой
стороны, по этому лесу, похоже, вполне можно скакать верхом, даже
покинув тропу. Это наш шанс. Давай, Верный, еще немного! Оторваться так,
чтобы они не видели, где и куда мы свернули — а дальше в ночном лесу,
даже редком, нас не найти.
Луна уже клонилась к закату, растягивая по земле черную сетку
теней. Где-то протяжно заухал филин. Как же все-таки х-х-холодно, черт!
Обычно в лесу можно хоть немного укрыться от ветра — но не тогда, когда
ты создаешь этот ветер своей собственной скоростью…
— Дольф! Я больше их не вижу!
Я бросил быстрый взгляд через плечо. Да, вдаль уходят одни только
стволы, порезанные резкими тенями… Неужели все-таки оторвались?! Так,
теперь прыгаем через ту канавку — и уходим вправо, против света.
Теперь мы мчались прямо среди деревьев. Ветви и толстые сучья
проносились над головой, но не настолько низко, чтобы помешать проезду.
Я еще пару раз менял направление. Прыжок через поваленное дерево…
кустарник — его лучше объехать стороной, дабы переломанные ветки не
указали на наш след… ручей в низине, подернутый тонким прозрачным
льдом по краям… ну что ж, пожалуй, можно рискнуть здесь остановиться и
послушать. Если все тихо — напоить коня и дать ему отдых.
Словно почуяв мои мысли, Верный сам стал снижать скорость. Я
позволил ему остановиться. Бока коня ходили ходуном, я чувствовал
коленями, как бешено колотится его сердце. Я торопливо спешился и
потрепал его по взмыленной шее.
— Молодец, Верный. Спасибо тебе!
— Он же просто конь, да, Дольф? — напомнила мне мои слова Эвьет.
Она тоже уже спрыгнула на землю, хоть и была босиком.
— Конь, конечно. Но не просто…
Но в этот момент Верный вдруг покачнулся и рухнул на правый бок. Я
услышал, как что-то хрустнуло. Мы с Эвьет бросились к упавшему коню. Я
опустился на колени перед его грудью, потрогал вздувшуюся вену на шее,
провел рукой под его ноздрями, почувствовав теплое и мокрое. Посмотрел
на свою руку, уже зная, что увижу. Кровь. Не та, в которой я испачкался
в замке — свежая, и много.
По сильному красивому телу коня пробежала дрожь агонии.
— Верный! — Эвьет гладила его морду. — Только не умирай!
Я чувствовал, как истончается и слабеет пульс под пальцами.
— Он исполнил свой долг до конца, — вздохнул я. — И полностью
оправдал свое имя.
— Дольф!!! Ну сделай же что-нибудь! Ты же врач!!!
Я покачал головой. Ничего уже сделать было нельзя.
Из круглого черного глаза коня выкатилась слеза.
— Верный! — Эвьет все гладила и обнимала его голову, затем
попыталась приподнять ее. — Верный, пожалуйста! Глупо умирать теперь,
когда все позади! Ты поправишься! Ты полежи немного, отдохни, а потом ты