— Да, я понимаю. Сейчас. А тогда мне казалось, что это на самом
деле… Но я все время чувствовала, что ты рядом. И что после всего, что
ты для меня сделал, было бы просто глупо так тебя подвести. Глупо и…
бесчестно.
— Ты молодец. Ты отлично справилась.
— _Мы_ справились, Дольф.
Конечно же, Эвьет была еще очень слаба, и до полного выздоровления
было еще далеко. Да и "тагеронские" ожоги только начали заживать. И
все-таки впервые за две недели я заснул, твердо зная, что не проснусь
рядом с трупом.
В конце декабря северный холод был вытеснен из южных областей
Лангедаргского герцогства относительно теплым воздухом с моря. Снег
растаял в несколько дней. Такая же погода сохранялась и в начале нового
года. Наступившая оттепель, впрочем, напоминала скорее позднюю осень,
нежели весну: небо сутками напролет было сплошь обложено тучами,
постоянно дул сырой и холодный ветер, иногда срывавшийся каплями дождя.
В один из таких январских дней путник, бредущий или едущий по
тракту, опоясывающему с запада Традельонский лес, примерно в шести милях
к северу от трактира "Коготь медведя" (еще не так давно называвшегося
"Коготь грифона", но теперь хозяин счел за благо сменить название на
более нейтральное), мог бы наблюдать довольно необычную картину. Прямо
из леса, в месте, где не было никаких дорог, вышла пара, состоявшая из
взрослого мужчины и девочки, едва вступившей в период отрочества. На
мужчине была дорогая кунья шапка, что могло бы навести на мысль о его
принадлежности к небедному и знатному роду, если бы не грубого покроя
медвежья шуба, какие носят люди куда более простого звания (столь же
неаристократично выглядела и его борода, явно отросшая без всякого
пригляда цирюльника). Из-под полы полурасстегнутой шубы, однако,
выглядывали ножны рыцарского меча, каковой, впрочем, при таком способе
ношения было бы затруднительно быстро извлечь в случае опасности.
Видавшие виды, хотя и еще крепкие, сапоги были заляпаны бурой грязью.
Одежда девочки была еще экзотичней: поверх доходившей ей до колен
вязаной фуфайки красовалась связанная спереди лапами волчья шкура,
зубастая голова которой служила ребенку капюшоном. (Любопытство путника
было бы еще более возбуждено, если бы он знал, что под шкурой на фуфайке
скрывается кровавое пятно, которое так и не удалось толком отстирать; с
внутренней стороны шубы, кстати говоря, было такое же.) Ноги девочки
утопали в мешковатых штанах, обрезанных по низу, а на ее ступни было
накручено нечто из медвежьего меха, скрепленное ремнями на лодыжках; на
снегу такая альтернатива сапогам (оказавшимся чересчур большими)
смотрелась бы, возможно, и неплохо, но сейчас мех слипся от грязи и
являл собой жалкое зрелище.
Однако никакого путника не случилось на тракте в этот хмурый
предвечерний час, и никто не видел, как мы пересекли дорогу и вышли на
тропу, сворачивавшую к воротам угрюмой крепости с толстыми стенами и
круглыми массивными башнями. Выстроенная по всем правилам
фортификационной науки, она могла дать достойный отпор любому противнику
и, судя по видневшимся тут и там на стенах выбоинам, уже не раз это
делала. Однако над башнями и возвышавшимися над зубчатой кромкой стен
внутренними строениями крепости не было ни грифонских, ни львиных
знамен. Только остроконечные кресты. Это был женский монастырь святой
Катарины.
Главные ворота, заключенные между двумя башнями, были, естественно,
заперты. Я постучал в калитку в башне слева от них.
Что-то щелкнуло, и в калитке открылось окошко — скорее даже щель,
сквозь которую можно было разглядеть лишь глаза и нос привратницы.
— Мне нужно переговорить с аббатисой, — сказал я. — Речь идет о
девочке, которая крайне нуждается в помощи.
— Об этой девочке? — уточнила монахиня, разглядывая наряд мрачно
молчавшей Эвьет.
— Да.
Некоторое время она раздумывала; должно быть, волчья шкура
произвела на нее не самое благоприятное впечатление. Затем приняла
решение:
— Она может войти. Вы — нет. Ни один мужчина не может входить на
территорию монастыря.
— Я могу войти туда, куда мне потребуется! Именем Ришарда Йорлинга!
— я поднес перстень к ее глазам.
— Власть земных владык кончается у этого порога, — твердо возразила
привратница. — Мы отвечали это людям Карла и повторим людям Ришарда. У