Звонила дочь Галина, дела у нее идут в гору. Еще одно кафе себе новое купила, сделала ночной клуб, как на Западе; и ресторан у нее, и салон красоты. Сколько у нее дохода, он никогда не задавал ей этот вопрос, и вообще, дочь после окончания института жила сама. Денег никогда не просила, теперь она купила себе трехкомнатную квартиру и взятые в долг деньги назад не взяла, ответила:
- Виктор - мой брат. Это от меня.
Живет только одна и на вопрос, когда он будет нянчить внуков, только рассмеялась в ответ:
- Работай, Иван Егорович, тебе до пенсии еще далеко.
Два дня назад Захаров ездил на силикатный завод. На стройке не хватало кирпича, темпы строительства опережали поставку стройматериалов. Силикатный завод и так более половины своей продукции отгружал на новую стройку, но и этого было мало. Захарову позвонил Антипов и предложил съездить к своему, как он сказал, "бывшему шефу".
- Зарубин третий цех открыл, может, что еще сумеет отыскать для вас. Нет, на меня не ссылайся, - предупредил Антипов, - он все свои планы выполняет, я не могу его заставить. Но, может, что сверх плана сможет? Не мне тебя учить, Иван Егорович, ты тридцать лет управляющим работаешь. Можешь и приказывать, и просить. Здесь просить надо, приказать мы больше не можем. Удачи тебе, Захаров.
Иван Егорович, подумав, поехал на завод без звонка. Кто он? Только коллега, директор. Захаров приехал в 10.00 утра. Охрана даже не пустила его без пропуска на территорию завода, хотя, как помнил Захаров, раньше и территории не было. Пропуск выписали в конторе. Зарубина в кабинете не было. Секретарша сообщила, что он в третьем цехе, когда придет, она не знает. Может, позвонить, вызвать? Захаров отказался, попросил кого-то из охраны проводить его до третьего цеха к директору, чтобы не искать долго самому. Ему выписали пропуск, но извинились, проводить некому, свободных людей на заводе просто нет. Охранник объяснил, как пройти. Ночью в третьем цехе произошла авария, лопнул трос при съемке продукции, пострадал человек, чудом остался жив. Сейчас он в больнице. Зарубин, все инженеры завода были у пресса, смотрели, спорили, выдвигали свои версии несчастного случая. Инженер по технике безопасности пытался даже обвинить самого рабочего:
- Не досмотрел, не увидел, что трос расплелся, ослаб.
Зарубин был на стороне пострадавшего, тут же приказал остановить и проверить все пресса завода под личную ответственность главного инженера и инженера по технике безопасности.
- Лев Борисович, проверка займет несколько дней, нужно все детально изучить, да у нас и оборудования для тщательной проверки мех прочности нет, - пытался возразить главный инженер.
- Вот видишь, а говорите, рабочий не усмотрел, - ответил директор, - вы когда трос получали, проводили проверку? Нет оборудования. Я мог договориться проверить на мехзаводе. Поверили сертификату. Вот видите, причем здесь рабочий, - доказывал разгоряченный Зарубин. - Продолжайте проверку на других прессах, через три часа все должно работать, - приказал Лев Борисович.
Резко повернулся, чтобы уйти, и увидел Захарова. Даже после напряженных после аварии часов при виде Захарова Зарубин не сдержал улыбку:
- Иван Егорович! Какими судьбами к нам в захолустье?
- Не прибедняйся, Лев Борисович, вы в области основные, без вас нет ни заводов, ни квартир, - Захаров крепко пожал протянутую Зарубиным руку. - Я, наверно, не вовремя?
- Почему, Иван Егорович, у нас ежедневно то одно, то другое. Чаще человеческий фактор. Вот новый трос получили, должным образом не проверили, поверили документам. Мало того троса этого километр, но его успели еще на трех прессах заменить. Теперь надо проверять этот участок, или вся партия брак. Все как обычно у нас, все хорошо только на бумаге, - Зарубин выговорился. - Пойдем, Иван Егорович в курилку, покурим, там и поговорим, - и объяснил: Я сам курильщик заядлый, но на заводе теперь курят только в отведенных местах. За нарушение пять процентов премии: хочешь - кури, хочешь - деньги зарабатывай.
Зарубин явно перевозбудился, Иван Егорович это видел, ему хотелось выговориться и тут собеседник со стороны, то есть он, оказался кстати. Конечно, он прав - трос, полученный в таком количестве, необходимо тщательно проверять, но где это делают? Все работают по старинке, на авось, и только несчастный случай заставляет вспомнить слово "надо".
Зарубин и Захаров пришли в курилку - угол, отгороженный стеклянной перегородкой. Вентилятор бесшумно циркулировал воздух, дыма совсем не было. Стол посередине, две удобные лавочки, на столе разложено домино. Видимо, здесь играли рабочие в обеденный перерыв. Все, как и обычно, на предприятиях, только в цехе Иван Егорович не увидел ни одного окурка. Значит, таблички "Не курить" висели не напрасно. Зарубин сел на одну из лавок, рукой пригласил сесть Ивана Егоровича напротив. Закурили.
- Иван Егорович, конечно, не навестить старого товарища по работе приехал? - улыбнулся Зарубин.
- Да, Лев Борисович. Завал. К марту не пустим последний цех, кирпич нужен позарез, строители простаивают, - Захаров затянулся, посмотрел на Зарубина. - Выручай, Лев Борисович, чем сможешь.
- Кто прислал ко мне, Антипов? - спросил Зарубин и хитро глянул на Ивана Егоровича.
- Нет, что ты! Он говорит, все выжал из вас, больше не может. Я слышал, поднял ты завод с колен. Об этом все, даже моя Елена Владимировна, говорят. Хотя она у меня сейчас говорит только о религии.
- Религии? - удивился Зарубин.
- Представь себе. Завалила свою комнату старыми иконами, библиями всякими и современной литературой по религии - и советской обличительной, и сегодняшней, ставшей модной, о возрождении религии. С утра до ночи что-то пишет, цитирует. Я даже пошутил с ней: "Что, говорю, мать, много нагрешила?". Она обиделась, представь себе. Мы с ней и так по десять слов в сутки говорили друг другу, теперь молчим совсем, - Иван Егорович сделал глубокую затяжку.
- Странно. Я почему-то всегда думал, что вы счастливая семейная пара, любите друг друга, - Зарубин затушил сигарету и, секунду подумав, достал еще одну.
- Как тебе сказать, Лев Борисович? Мы и не ругались вроде никогда крепко. Теперь, после трагедии с Виктором, замкнулась она совсем. Конечно, она переживает как мать, но мы как соседи живем, каждый своей жизнью. Хотя, знаешь, и любви, наверно, большой никогда у нас не было. Так все, как надо, как семейный кодекс строителя коммунизма предписывает, - грустно пошутил Иван Егорович.
Он посмотрел в сторону, через стекло. Суетились слесаря, ловко и быстро менявшие трос на стоявшем рядом с курилкой прессе. Двое мужчин в костюмах с галстуками о чем-то горячо спорили рядом с прессом.
- Да, Лев Борисович, честно, не узнал я завод. Правду говорят: "хозяин, он везде хозяин": и на заводе, и в районе, и в области.
- Не хозяин я, Иван Егорович, слуга. Слуга народа. Но этот народ поставил меня здесь, и я должен делать свое дело, как это требуется. Хотя все понимают, что надо делать, но не все хотят, а может, просто не могут сделать. В общем, так, Иван Егорович, извини, времени у меня в обрез, сейчас комиссия из стройтреста должна подъехать. Сам директор, знаешь, сколько теперь отписывается, - пошутил, - может, теперь в сменные мастера переведут. Если погоду мне в вину вменили из райкома, перевели, здесь я виноват, не досмотрел. Дам я вам сверх плана кирпич. Сколько, не знаю, позднее скажу точно. Позвоню, скажу. Тебе для пуска сколько не хватает?
Захаров назвал цифру.
- Многовато! Ладно, я скажу тебе точно, только вечером позвоню, часов в 10 вечера. Ты еще не спишь в это время?
- Какой сон! Я часто в 22.00 только с работы приезжаю, - ответил Захаров.
- Молодец, Иван Егорович, по моему графику работаешь.
Они попрощались за руку.
- Антипов, хозяин ваш, не сильно прижимает? - уходя, поинтересовался Зарубин.
- Почему хозяин ваш? - словно, не поняв, спросил Иван Егорович. - Он у нас общий хозяин.
- Нет, Иван Егорович, нашим хозяином он не станет. Только через мой труп. А после нас хоть потоп. Все, прощай. Извини, что не договорили. Может, в другой раз.