— В ладу с законом...— повторила Кравцова.— Вы что же, никогда не нарушали его?..
Виктор пожал плечами:
— Во всяком случае...
— А не припомните ли вы случай с угоном мотоцикла? Тогда вы учились в восьмом классе...
...Была, была такая история,— скрипнул зубами Федоров.— Ребята увели стоявший у подъезда мотоцикл, погоняли и бросили, Виктор среди них был самый младший...
— Что вы мне все время что-нибудь клеите?..— внезапно взорвался Виктор.— При чем тут мотоцикл?.. А хотя бы и так — ну и что?..— Голос у него сделался тонким, визгливым от бешенства.— Все равно отсюда еще далеко до того, чтобы кидаться с ножом на прохожих!..
— Спокойней, обвиняемый,— оборвал его Курдаков.— Согласно уголовно-процессуальному кодексу, вам могут предлагаться любые вопросы. Ваше право — отвечать на них или нет. Продолжайте,— кивнул он прокурору.
— Признаете ли вы, что предъявленная расческа принадлежит вам?— без перехода спросила Кравцова.
— Принадлежала,— зло поправил Виктор.— Пока я ее не потерял.
— Как вы объясните, откуда взялась на ней кровь Стрепетова?
— Я уже сказал: объяснять это — дело следователей, суда.
— То есть сами вы вторично отказываетесь это объяснить? Я правильно вас поняла?
— Да, правильно.
— При этом, как явствует из ваших предыдущих ответов суду, вы не исключаете, что вашу расческу подобрал в сквере кто-нибудь из «крафтов»?
— Не исключаю.
— Хотя и не утверждаете этого?
— Нет, не утверждаю.
— Вы называете ребят, с которыми встретились, «крафтами». Значит, вы были знакомы с ними раньше? Вы могли бы кого-нибудь из них назвать?
— Вряд ли.
— Что значит — вряд ли?
Виктор пожал плечами:
— Это было бы не очень порядочно.
— А они, зная, что вам грозит, ведут себя очень порядочно?
— Это на их совести.— Виктор скользнул глазами куда-то вбок.
— Скажите, Федоров,— Кравцова слегка наклонила голову к плечу и долгим, протяжным взглядом измерила Виктора,— вы когда-нибудь задумывались над тем, что такое — «совесть»?
— Заявляю протест: вопрос не по существу,— раздался звучный баритон Горского, и весь он встрепенулся.
— Я настаиваю на своем вопросе,— сухо возразила Кравцова.
— Протест отклоняется,— сказал председательствующий.— Вы слышали вопрос, обвиняемый?
— Да, слышал.
— Вы можете на него ответить?
— М-м-м... Мне кажется, каждый понимает совесть по-своему. Но кто бы и как ее ни понимал, все говорят одно, а делают другое.
— А вы?
— Об этом не мне судить.
— Туманно...— вздохнула Кравцова,— Значит, в ответ на мой вопрос о «крафтах» вам сказать нечего? Так, выходит?.. Прошу суд обратить на это внимание. Скажите, обвиняемый, вы упомянули, что занимаетесь каратэ... С какой целью?
Виктор усмехнулся:
— Чтобы стать сильным.
— «Чтобы стать сильным...» — задумчиво повторила Кравцова.— Ну, а почему именно, каратэ? Ведь можно заниматься гирями, штангой, классической борьбой — эти виды спорта тоже развивают физическую силу?
— Каратэ развивает не только физическую силу,
— А какую еще?
— Силу духа. Тут все взаимосвязано.
— Вы делали успехи?
— Пока мы занимались, тренер был мной доволен,
— Скажите, Федоров, а вам никогда не хотелось... Прошу правильно понять мой вопрос, я не спрашиваю сейчас, поступали вы так или нет, а спрашиваю только — не хотелось ли вам, не возникало ли у вас иногда желания испытать свою силу не на занятиях, а на других людях? Или же вы обучались каратэ только для того, чтобы демонстрировать его приемы на тренировках?..
Виктор молчал. Его и без того бледные щеки сделались еще бледней.
— Я достаточно ясно задала вопрос?
Федоров чувствовал себя так, словно у него под ногами была бездонная пропасть, а не щелястый, обшарпанный пол. Казалось, что не раньше и не позже, а сейчас, сейчас все решится, и все зависит от того, как ответит Виктор...
— Достаточно ясно...— проговорил Виктор, опустив глаза. И, переступив ногами, поднял взгляд на Кравцову:— Да, иногда такое желание у меня было...
— У меня вопросов больше нет,— сказала Кравцова.
14В затихшем было зале все зашумело, задвигалось. «Зачем?..» — «Вот балда!» — «И кто его за язык дергал!» — выделялось в гуле взбудораженных, раздосадованных голосов. Перед Федоровым промелькнули стопка книг в комнате Виктора, выписки из Ницше и Гессе, обрывки разговоров о каратэ, о «беспредельном человеке»... В другое время он и к словам сына отнесся бы иначе, но сейчас... Все в нем кипело. Ах ты щенок! Нашел, где шутить, кого дразнить!.. Но наступил черед Горского задавать вопросы, и Федоров, как и все вокруг, с надеждой повернулся к нему.