— Что ж, стоящая идея, — заметил Огнев.
— Если будут осложнения, приходи, поможем, — добавил Акперов.
Потом как-то незаметно зашел разговор о лагере, о прошлом. Вспомнили «Артиста»…
— Ловкий парень был, — вырвалось у Серго.
Заур и Андрей переглянулись. Ясно — Шавлакадзе о нем и слыхом не слыхал.
— А ты знаешь, — Огнев доверительно положил на плечо Серго руку, — он бежал из лагеря. И есть подозрение, что он у нас в городе.
— Я его во всяком случае не видел, — у Серго снова повлажнели ладони, — и видеть не хочу.
— Хотелось бы верить. Но если увидишь, — суховато заключил Акперов, — ты меня понял? Надеюсь тебе не надо объяснять, как может подвести тебя «Артист»…
— Что ты побледнел, маляр? — насмешливо и в то же время подозрительно спросил «Артист».
— Н-нет, голова просто болит, — Серго едва шевелил языком. И вдруг решился: — Ты знаешь, я «завязал».
— Что заложить собрался? — Аркадий был угрожающе вежлив.
— Что ты, что ты, — заискивающе пролепетал Сер-го. — Мы же друзья.
— Друзья-то друзья, но продашь — «кокну»! Кокну, как собаку! — Он рывком притянул к себе Серго, пристально взглянул в глаза. — Был в милиции?
— Был…
— Обо мне спрашивали?
— Н-нет…
— Меня ищут. Да еще неделю назад было одно маленькое дельце, часики «рыжие» взял.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Чтоб зарубил на носу. Живешь там же?
— Да.
— Ну, ладно, — Аркадий слегка похлопал Серго по плечу и растаял в людском потоке.
…Шавлакадзе еще долго бродил по улицам, несколько раз подходил к знакомому подъезду, останавливался у чугунного литого столба. Но в ушах стучало: «…Кокну! Кокну, как собаку!»
Домой Серго вернулся уже под вечер. Рассеянно повертелся по комнате. Потом переоделся, взял палитру придвинул холст, критически оглядел неоконченную работу: пляж, женщина с распущенными волосами, загорающая на солнце. Характерный поворот головы не оставлял сомнений — Людмила, как живая.
Увлеченный работой, он не услышал легкого стука. Скрипнула дверь. Обернулся только на женский голос.
Это была та самая, из Сумгаита.
«Ну и денек, — с тоской подумал Серго. — Придет Люда… Идиотская ситуация».
— Добрый вечер, «Рембрандт». Не забыли? — Лара в простеньком, застиранном платьице остановилась на пороге. — Дверь была не заперта, — извиняющимся тоном добавила она. — И я подумала…
— Добро пожаловать. — Серго протянул ей руку, невесело усмехнулся. — Ты сегодня очень кстати. И потом, я не спрашиваю, о чем ты подумала. Входи.
Девушка прошла в комнату, остановилась у мольберта.
— Фу, — сказала она.
— Что «фу»?
— Голая… Противно как-то.
— Ха… Разве женщины не загорают?
— Многое делают женщины, но не все хорошо… Противно! — упрямо повторила Лара.
— Это официальная критика?
— Да.
— Деточка, — протянул Серго покровительственно.
— Что папочка? Тоже мне, нашелся родственничек…
Серго уставился на нее.
— Для того, чтобы научиться говорить, человек тратит года. Чтобы научиться держать язык за зубами, надо прожить лет пятьдесят минимум. Так писал известный писатель Фейхтвангер. Слышала?
— Слышала, слышала. Да только все это чужое, из книг.
— Должен признаться, Лара, — ты представляешь потенциальную опасность…
Лара не ответила, устало опустилась на стул.
Серго бросил кисть в этюдник, подошел, обнял худенькие плечи. Почувствовал, как она вздрогнула, натянулась вся, словно струна. Торопливо разжал руки, сказал:
— Не бойся, девочка. У нас допускается только модная любовь. Как у Ремарка. Читала?
— Разве и на любовь мода есть?
— Ах, Лара, не терзай мою душу… Устраивайся. Я сейчас сделаю музыку. — Он включил магнитофон. — Ну, а музыка как, нравится?
— Да так себе. У нас в селе гармонисты есть… — она печально посмотрела в окно.
— Нет! Ты чудо! Самородок. Целина… Жаль не слышит покойный Белинский. — Ты намерена со мной спорить?
— Нет. Только непонятно мне все это.
— А ты меньше думай. Больше эмоций, то есть чувств.
— Пустое говорите все…
В дверь требовательно постучали. Серго бросился к порогу и замер. У входа стояли старые друзья — Ариф и Геннадий, которых он еще не видел после возвращения. Оба были нагружены свертками, бутылками. Из-за их спин, выглядывали два смеющихся девичьих лица.
— Заходите, — Серго посторонился, пропуская их в комнату.