— Логично. Давайте так и поступим. Мистер Брюм, встаньте сюда. Мистер Тобин, у вас есть экземпляр его показаний, чтобы дать ему прочитать?
— Есть, ваша честь. А также экземпляры для вас и для защитника. Можете убедиться сами — иногда, чтобы получить ответ на вопрос, требовалось задать несколько дополнительных. Ради экономии времени и ясности я опустил их и подчеркнул только те вопросы и ответы, которые имеют значение. С вашего позволения, ваша честь, я буду читать вопросы, которые задавала адвокат Руди, Трейси Джеймс. А мистер Брюм будет читать свои ответы. Полагаю, суд доведет до сознания присяжных, что это свидетельские показания десятилетней давности, данные во время специального судебного разбирательства, и что мистер Брюм в то время служил детективом и занимался расследованием убийства Люси Очоа. А теперь он просто повторяет свои прежние слова.
— Хорошо, — сказал судья, изучая документ. — Давайте приступим. — Стэнтон явно начал получать от происходящего удовольствие. Не вызывало сомнений, что Джек еще до начала суда предвидел развитие событий. Назревала настоящая битва.
Уэсли Брюм занял место свидетеля, и Джек стал задавать ему вопросы, как это было десять лет назад на слушаниях об обжаловании. Первым делом он заговорил о Йейтсе, директоре школы, в которой учился Руди.
— Мистер Йейтс не сообщил вам, что Руди отличается исключительной покладистостью и соглашается со всем, что ему говорят? Что по совести вы не должны были допрашивать его без присутствия его матери или его адвоката? — Десять лет назад Кряхтелка пытался увернуться от ответа, теперь же собрался и категорически заявил:
— Нет, не припоминаю, чтобы он говорил что-либо подобное. Затем речь зашла о Бенни Дрэгоне, хозяине магазина товаров повседневного спроса, где работал Руди.
Вопрос был о том, грозил ли ему полицейский отделом гигиены и безопасности труда, когда хотел забрать на допрос Руди.
— Это неправда. Ничего подобного я не делал, — ответил Уэс.
Джек подчеркнул, что он начал допрос в 15.18 и заставил полицейского прочитать ту часть его показаний, где он говорил, что почти закончил беседовать с подозреваемым, когда в участок пришла его мать Элена. Потом заговорил о дорогостоящем видео- и аудиооборудовании, купленном для полицейского участка Бэсс-Крика.
— Сколько времени потребовалось бы, чтобы дойти до склада, взять аудио- или видеозаписывающее средство и установить одно или другое либо то и другое, прежде чем начать допрос?
— От трех до пяти минут.
— Можно ли сказать, что, когда вы привели моего клиента в комнату для допросов, он уже являлся подозреваемым в убийстве?
— Да.
— Единственным подозреваемым на тот момент?
— Да.
— Можно ли сказать, детектив Брюм, что за двадцать с лишним лет вашей службы в здешнем полицейском управлении это самое серьезное преступление, что вам приходилось расследовать?
— Без сомнений.
— Вы заставили Руди сделать письменное заявление?
— Нет, но я дал ему прочитать свои записи, и он их подписал.
— Вы попросили, чтобы он их подписал?
— Разумеется.
— Ему разрешалось делать изменения?
— Не понимаю.
— Это очень просто, офицер Брюм. Подозреваемый был вправе редактировать ваши записи?
— Конечно, нет.
После этого вопроса Джек повернулся к судье:
— Вот и все, ваша честь. Я всего лишь воспользовался собственными словами мистера Брюма, чтобы продемонстрировать, каким образом проводилось предварительное расследование. Именно так, как я говорил присяжным в своей вступительной речи.
Стэнтон даже не взглянул в сторону Джимми Дикарло.
— Что ж, полагаю, все это имеет отношение к нашему делу. Давайте пригласим присяжных. Мистер Брюм, можете оставаться там, где находитесь.
Клей Эванс взвился с места:
— Судья, это несерьезно! Все это не имеет ни малейшего отношения к тому, в чем обвиняют нас!
— Сядьте, мистер Эванс! — прикрикнул Стэнтон. — Здесь я судья, а вы — обвиняемый! Если у вас есть что сказать, шепните своему защитнику. Не хотелось бы вас наказывать. — Он подал знак судебному приставу пригласить присяжных.
Присяжные вошли, и судья ввел их в курс дела, как рекомендовал Джек. Сказал, что они заслушают свидетельство, сделанное десять лет назад на специальном судебном разбирательстве. Протокол прочитают прокурор и обвиняемый Уэсли Брюм.
— Но имейте в виду, дамы и господа, эти слова в свое время офицер Брюм произнес под присягой.
К немалой радости Джека, они повторили чтение по ролям. Если бы Джимми Дикарло не сбила с толку вспышка собственного клиента, он бы додумался настоять, чтобы его оппонент читал протокол один, и увел бы Брюма с места для дачи показаний. Судья наверняка согласился бы с ним, и тогда представление получилось бы не таким эффектным, как эта драматическая декламация. Джек втайне радовался, что сумел заставить начальника полиции проявить такое же двуличие, как десять лет назад.
После представления с Уэсли Брюмом Джек вызвал директора школы Билла Йейтса.
Йейтс сообщил присяжным, что вышел в отставку, но помнит состоявшийся десять лет назад разговор с Уэсли Брюмом о Руди. Смерть Руди явно на него подействовала. Пока старый педагог говорил, у него в глазах стояли слезы. Они с Джеком готовились к этому моменту и, когда репетировали, Джек задавал почти те же вопросы, что Трейси Джеймс, а бывший директор школы отвечал на них почти так же, как десять лет назад.
— Мистер Йейтс, все четыре года, пока Руди Келли учился в средней школе, вы были ее директором. Это так?
— Да.
— Правда ли, что десять лет назад офицер Брюм являлся к вам, чтобы задать вопросы о Руди?
— Правда.
— Вы можете изложить суду причину его прихода?
— Он хотел выяснить, каким Руди был учеником.
— Что вы ему ответили?
— Ответил, что Руди был очень приятным, мотивированным молодым человеком, но отличался замедленным развитием. Не умственной отсталостью, а заторможенностью. Если я правильно помню, коэффициент его умственного развития был около семидесяти пяти. Школа в Бэсс-Крике была небольшой, и мы не могли себе позволить специальных программ для таких детей. Через два года перевели Руди на факультатив. Он так и не получил аттестата — только справку о том, что прослушал определенный набор дисциплин.
— Детектив Брюм сообщил вам, почему он интересовался Руди?
— Да. Он сказал, что Руди, возможно, станет подозреваемым в совершении убийства Люси Очоа.
— Что вы ему ответили?
— Насколько припоминаю, ответил, что он, должно быть, ошибается. Я прекрасно знал этого юношу и ни за что бы не поверил, что он способен на нечто подобное.
— Детектив Брюм проинформировал вас, что собирается отвести Руди на допрос?
— Да.
— Что вы ему на это сказали?
— Сказал, что на допросе должна присутствовать его мать или адвокат. Объяснил, насколько дружелюбен Руди и каким он может быть наивным. Что он не в состоянии себя защитить. Что станет отвечать на любой заданный ему вопрос, даже если это не в его интересах.
— Вы сказали это с какой-то определенной целью?
— Да. Я, естественно, предполагал, что он ведет честное расследование и эти вещи ему полезно знать.
— Ваша честь, вопросов больше не имею.
— Хорошо, — кивнул судья Стэнтон. — Мистер Дикарло, вы намерены подвергнуть свидетеля перекрестному допросу?
Джимми и Клей Эванс заранее обсуждали стратегию и решили, что перекрестный допрос директора школы им ничего не даст.
Следующим на место свидетеля вышел Бенни Дрэгон. Его, как и Билли Йейтса, Джек подготовил для повторения выступления десятилетней давности.
— Вы помните тот день, когда детектив Брюм увел Руди Келли на допрос? — спросил прокурор, покончив с предварительными вопросами.
— Да.
— Где вы находились в то время?
— В своем магазине. Руди работал на меня. Стоял за прилавком. Я дал ему место, поскольку знал его мать Элену. Сделал это ради нее.