– А мы их на куски порубим и свиньям скормим! – радостно предложила женщина. – Никто ничего не найдет!
– Там еще доспехи и мечи. Не пытайтесь их продать, заройте или утопите там, где вода глубокая и мутная. И кони. Коней осмотрите внимательно. Если есть клейма или хоть какие особые приметы – не оставляйте себе. Продайте по одному подальше отсюда, а лучше убейте и закопайте в лесу. Вам ясно? Вы понимаете, чем для вас может обернуться жадность или лень?
Снова они принялись горячо уверять меня, что все поняли и будут век молить бога за мою доброту.
– Ну ладно, – вздохнул я и повернулся, чтобы уйти. Но уже в дверном проеме вновь оглянулся: – А в котором часу приехали всадники?
– Да к закату уж… – начал муж, но был громко перебит женой:
– Какие всадники, добрый господин? Мы тут уж давно никаких всадников не видали!
– Умница, – похвалил ее я. – Только не переигрывай. Все-таки дорога рядом, если скажешь, что здесь месяц никто не проезжал – не поверят.
Выезжая с хутора, я думал, стоит ли возвращаться на постоялый двор – и решил, что, как мне ни хочется поскорее покинуть эти края, мое исчезновение среди ночи может вызвать лишние разговоры. Нет, я спокойно вернусь; если кто вздумает пристать с расспросами, скажу, что раны купца оказались не столь опасными, как показалось перепуганной охране, и он поехал дальше. Потом проведу на постоялом дворе еще один день, всем своим видом демонстрируя, что мне некуда спешить. Потом…
Да, ты дурак, Карл. Ты дурак в первую очередь потому, что нарушил одно из самых главных правил: без самой крайней необходимости не привлекать к себе внимания вооруженных людей.
Ты привлек к себе внимание обладателя абсолютного оружия.
Я поднял огнебой и тщательно прицелился в латный нагрудник. С такого расстояния я бы вряд ли промазал. Но от этого выстрела зависело слишком многое.
Грохот отразился эхом от стен подземелья, словно древние своды ахнули от ужаса. Моя цель покачнулась и с низким лягзом рухнула на каменный пол.
Я убрал свое оружие и подошел к поверженному турнирному доспеху. В самой мощной броне, какую когда-либо надевал на себя человек – вес и толщина турнирного доспеха вдвое больше, чем у боевого, рыцарь, придавленный этой тяжестью, почти беспомощен и только и может, что держать копье для однократной конной сшибки – зияла круглая дыра с удивительно ровными, лишь слегка вогнутыми краями.
– Прошу вас, милорд, – я сделал приглашающий жест.
Единственный человек, сопровождавший меня в подземелье, приблизился следом, присел на корточки, с интересом сунул палец в дыру, потрогал еще теплые края.
– Впечатляет, – согласился он, поднимаясь. – Но, я вижу, доспех пробит только с одной стороны. На спине лишь вмятина, но не дырка.
– Это только увеличивает эффективность, – пояснил я. – Ядрышко пробивает доспех, пробивает плоть, а потом рикошетит от внутренней стенки лат обратно в тело, причиняя дополнительные раны.
– Воистину, это дьявольское оружие, сударь, – произнес он, однако без всякого священного ужаса. Напротив, его голос звучал весело и по-молодому задорно. Он вообще выглядел моложе своих лет. Ему не так давно исполнилось сорок, но его легко можно было принять за моего ровесника, а издали и вовсе за юношу. Он был тщательно выбрит, если не считать короткой жесткой щетки усов; золотистые волосы коротко подстрижены – но не настолько коротко, чтобы скрыть их благородную волнистость. Васильково-синие глаза очень шли к этим золотым волосам. Красивое лицо с точеными чертами – волевое, мужественное, и в то же время открытое и располагающее к себе. Лицо прирожденного лидера, за которым хочется идти вовсе не потому, что так предписывают параграфы древних законов и вассальные клятвы. Первый в бою и на пиру, любимец солдат и мечта женщин. Немного подкачал только рост – он был на полголовы ниже меня, но при его гибкой и сильной фигуре это вовсе не бросалось в глаза. Может быть, даже добавляло ему грациозности.
И он не просто выглядел смелым и решительным – он был таковым на самом деле. Я добился аудиенции в рекордный срок. И он не только выслушал меня, не отмахнувшись, как от очередного мошенника или безумца, сулящего философский камень или эликсир, заживляющий любые раны – он согласился спуститься наедине со мной в подземелье для наглядной демонстрации, зная, что я буду при оружии. Разумеется, случись с ним что, обратно бы я не вышел. Но он прекрасно понимал, что на свете найдется немало людей, готовых убить его даже ценой собственной жизни. Он был в доспехах и при мече, но знал с моих же слов, что от моего оружия это не защита. Но, как это уже не раз бывало в его насыщенной жизни, он рискнул – и не прогадал.
– Вы видели, что делают считанные граны порошка, – сказал я. – Представьте себе, на что способны тысячи фунтов. И я готов сделать их для вас.
– Я рад это слышать, – улыбнулся Ришард Йорлинг. – Но вы не похожи на моего верного вассала. Вы даже забываете прибавлять в разговоре "ваша светлость". О нет, не извиняйтесь. Я предпочитаю искренних людей придворным лицемерам. Но мне интересно знать, каков ваш мотив. Деньги?
К этому вопросу я был, разумеется, готов. И знал, как на него ни в коем случае нельзя отвечать. Продающий супероружие за деньги или иные материальные блага обречен. Ибо ничто не помешает ему потом заключить такую же сделку с другой стороной, и покупатель это прекрасно понимает.
– Личная месть, – ответил я.
– Понимаю, – кивнул Ришард. – Очень хорошо вас понимаю, – повторил он, очевидно, намекая на своего покойного отца. – Тем не менее, я счел бы бесчестным не вознаградить вас за секрет порошка надлежащим образом.
– Нет, ваша светлость, – решительно покачал головой я. – Предоставив мне необходимые ресурсы, вы получите столько порошка, сколько нужно для окончательного разгрома Карла. Но не сам секрет.
– Почему?
Он превосходно владел собой. Не гнев, всего лишь легкое удивление, выраженное приподнятой бровью.
– Я связан клятвой, ваша светлость.
На самом деле я эту клятву уже нарушил, выйдя за пределы личной самозащиты. Но такой ответ был самым простым. Я прекрасно понимал, что услышу, если начну излагать реальные причины. Что с достижением победы страна будет вновь объединена, во всей Империи под властью Ришарда воцарятся мир и процветание, и тайна порошка послужит не братоубийственной войне, но дальнейшему укреплению и возвеличиванию державы. Что восточных и южных варваров, обнаглевших за годы смуты и все чаще беспокоящих наши границы, давно пора поставить на место. Может быть, даже про строительство дорог и каналов. Словно бы эта самая победа кладет конец истории, и после нее повторение событий двадцатилетней давности становится невозможным. У Ришарда, кстати, до сих пор нет сыновей. Одни дочери. Говорят, что это угнетает его больше, чем любые военные неудачи…
Но мой ответ куда надежней логических объяснений, которые он не захочет слушать. Дворянин не может напрямую потребовать от кого-то, чтобы тот нарушил клятву и преступил законы чести. И точка.
Правда, этого не может требовать лишь сам дворянин. Но не состоящий на его службе палач.
– Ладно, отложим это пока, – все так же спокойно произнес герцог после легкой заминки. – Каковы ваши условия?
– Их только два, ваша светлость. И оба они отвечают вашим интересам. Во-первых, работам по производству порошка должен быть предан абсолютно приоритетный характер. Они должны вестись максимальными темпами. Никакие причины задержек не могут быть признаны уважительными, даже если ради продолжения работы придется снять ваших рыцарей с коней, дать им в руки кирки и послать их в шахты.
– Полагаю, до этого не дойдет, – вновь улыбнулся Ришард. – Несмотря на все потери, понесенные нами по вине мятежников, простого народа всегда больше, чем обученных воинов. Но ваше первое условие, действительно, даже не назовешь вашим – я сам потребовал бы от своих людей точно того же. Каково же второе?
– Оно прямо связано с первым. Единственным руководителем и организатором работ буду я. И я не хочу торможения процесса из-за того, что какие-то мои распоряжения будут требовать дополнительных визирований и согласований, или, тем паче, дискуссий. В рамках данного проекта все мои приказы должны исполняться столь же немедленно и беспрекословно, как если бы они исходили напрямую от вас. Точно так же нас не должны отвлекать никакими проверками и инспекциями. Вы будете получать новые порции порошка в оговоренные мною сроки, а прочее никого не должно волновать.