Отсутствие практики сказывалось. Первые удары приходились куда угодно, только не в цель. Лишь через несколько минут, когда я уже почти выбился из сил (ибо вкладывался в каждый удар), мне удалось рубануть точно по ржавой полоске. С первого раза я разрубил ее менее чем наполовину; впрочем, навык все же накапливался – второй и третий удачный удар получились быстрее. К этому времени я был уже весь мокрый, а руки словно налились свинцом; пришлось дать себе передышку. Затем я занялся нижней петлей, рубя уже не на высоте своего роста, а сверху вниз.
Наконец и с этой петлей было покончено. Решетка по-прежнему держалась, насаженная на стержень засова, но этот стержень – для пущей, очевидно, прочности – был круглым в сечении, и потому достаточно оказалось хорошего удара обухом чекана по верхней части решетки – и она, выскочив из рамы, повернулась на стержне, как на оси (ударив меня при этом нижним краем по ноге, но это было уже не столь важно). Победа!
Бросив чекан на пол, я пролез под решеткой и подбежал к "страшной дыре". В дыре была непроглядная тьма, откуда тянуло сыростью. Веревка уходила в эту черноту, но, судя по количеству витков на вороте, неглубоко. Вообще, этих витков было как-то слишком много.
Я крикнул в самую дыру, но вновь безуспешно; однако гулкое эхо, как мне показалось, откликнулось уж очень издали. Не может быть, чтобы человека спускали так глубоко! Я крутанул ворот, и из темноты вместо доски вынырнуло ведро. Оно не служило ни для доставки пищи, ни, напротив, для удаления нечистот – от него не пахло ни тем, ни другим. Оно было чистым, с небольшой лужицей на дне.
Я уже все понял, тем не менее, отправил ведро вниз, раскрутив ворот. В конце концов из глубины донесся всплеск. Никакая не "страшная дыра" – просто колодец. Здесь, на холме, он должен быть изрядно глубоким, чтобы достать до водоносных слоев.
Я обшарил обоих покойников, догадываясь, что и камеры могут оказаться вовсе не камерами. У второго из убитых действительно обнаружилась связка ключей. Я направился к ближайшей двери и долго подбирал нужный ключ (с первого раза показалось, что не подходит ни один, потом я понял, что просто замок давно не смазывали, и он даже правильному ключу поддается не очень охотно). Но вот, наконец, ключ повернулся, и замок недовольно клацнул. Дверь со скрипом отворилась.
За нею тесными рядами лежали расчлененные мертвые тела. Но не человеческие. Это были уложенные на лед коровьи туши.
Выходит, ничего более страшного, чем колодец и продуктовые склады, в подземелье Греффенваля не было. А я только зря потерял время!
Я снова выбежал на лестницу. В этот момент где-то на верхних этажах грохнул очередной взрыв – выходит, штурмующие израсходовали еще не все шары, а защитники донжона все еще сопротивлялись. Отпихнув ногой мертвеца, глухо звякнувшего кольчугой, я побежал вверх по ступеням.
Теперь в воздухе стоял запах гари, и чем выше я поднимался, тем сильнее он становился. В конце концов я вынужден был остановиться, тяжело дыша; выше, насколько я мог судить в неверном свете факела, воздух был мутным от дыма. У меня першило в горле и слезились глаза; "пожалуй, здесь не прорваться", подумал я. Отступив на пару десятков ступеней вниз, я оказался напротив выхода на очередной этаж (не знаю точно, какой именно, но трупов на лестнице за время восхождения я насчитал восемь). Некоторое время я стоял, упершись рукой в стену и пытаясь восстановить дыхание; затем сделал шаг в погруженный во мрак зев коридора – и чуть не столкнулся с человеком, выскочившим мне навстречу из темноты.
В первый миг я не понял, на чьей он стороне, но рефлекторно приставил огнебой к его груди. Он выронил меч, зазвеневший возле моей ноги, и отступил к стене, поднимая руки. Теперь я понял, что это один из защитников замка. Его потное лицо под круглым открытым шлемом было перепачкано сажей, глаза в ужасе смотрели на мое оружие. Дышал он не менее тяжело, нежели я.
– Где тюрьма? – коротко спросил его я, упираясь стволами в кольчужную грудь.
– На самом верху, – торопливо ответил он, всем своим видом демонстрируя готовность к сотрудничеству.
Иногда легенды все-таки не врут. Я слышал целых два объяснения такого необычного расположения. Согласно первому, один из предков нынешнего герцога распорядился оборудовать казематы на верхнем этаже после того, как кому-то из важных пленников удалось сбежать из подземелья; спуститься с сорока ярдов, преодолев кордоны на этажах, сложнее, чем просто выбраться из здания, находясь внизу. По второй версии, тот древний Лангедарг просто перенес тюрьму поближе к собственным покоям, потому что любил лично пытать заключенных. Сторонники этой гипотезы неизменно добавляли, что ту же привычку сохранили и его потомки. Впрочем, не поручусь, что за этой версией не стояло то же ведомство, что и за песнями о небывалой доблести Ришарда.
– Здесь не пройти, – добавил грифонец, спеша показать мне свою полезность. – На шестом этаже пожар.
– А где пройти?
– Через другое крыло еще можно. По этому коридору если, потом за угол направо… выйдете на галерею, по ней вокруг центрального зала… и там от угла другой ход будет, по нему уже до лестницы…
– А не врешь? – грозно осведомился я, поднося факел к его лицу.
– Святым Жозефом клянусь, моим покровителем! – он дернулся было перекреститься, но я ткнул его огнебоем, чтобы не опускал руки, – чтоб мне спасения души не видать, чтоб меня черти в аду…
– Ладно, – смилостивился я, решив, что он и впрямь слишком напуган, чтобы врать. – Проваливай, не вздумай только оружие подбирать. И кольчугу сними.
– Сей момент! – он ухватился обеими руками за низ кольчуги и потянул ее вверх. – Сапоги тоже снимать?
– Не нужны мне твои шмотки, – брезгливо поморщился я. – Просто без доспехов, глядишь, сойдешь за просто слугу.
Дав ему этот бесплатный совет, я нырнул во мрак коридора, едва разгоняемый светом моего факела. Пробежав пару десятков ярдов, я вдруг поскользнулся в луже свежей крови; возможно, я бы еще сумел сохранить равновесие, если бы под ноги мне не попало то, что было ее источником. Грохнувшись с размаху на каменный пол, я сильно ударился левым локтем; его пронзила острая боль, а мышцы руки на миг лишились всякой силы. Я выронил факел, и он, зашипев в луже, погас. Впрочем, он в любом случае должен был уже скоро догореть, но еще как минимум минут на десять я рассчитывал. Теперь же я оказался в полной темноте.
Огнебой я не выпустил; оставалось лишь надеяться, что он не пострадал при падении. Выбравшись на четвереньках из кровавой лужи (судя по ее размерам, здесь смешалась кровь нескольких человек, но я уже не мог сосчитать тела), я поднялся и, вытянув руки, двинулся в сторону стены.
Некоторое время я шел ощупью, скользя рукой по холодным камням; затем впереди забрезжил слабый свет. Он падал из перпендикулярного прохода справа. Видимо, как раз в него мне и следовало свернуть. По этому проходу я вновь припустил на свет бегом и вскоре выскочил на галерею, едва успев остановиться перед низкими перилами.
Деревянная галерея опоясывала изнутри на высоте примерно пяти ярдов большой квадратный зал – по всей видимости, главный зал Греффенваля. Его стены были отделаны панелями красного дерева, поверх которых висели впечатляющих размеров гобелены (лошади на них были в натуральную величину, а то и больше) и длинные, практически от галереи до пола, лангедаргские знамена. Зал освещала громадная кованая люстра со множеством свечей, свисавшая с потолка на толстых цепях; она приходилась немного выше уровня галереи и, таким образом, не загораживала мне обзор вниз. У противоположной от меня стены несколько широких ступеней уступчатой пирамидой вели на возвышение, за которым высились на добрых четыре ярда украшенные резьбой двустворчатые двери. Двери были закрыты, и их, похоже, никто еще не пытался штурмовать; других следов боя в зале также не было, равно как и людей – ни мертвых, ни живых.
Впрочем, последнее обстоятельство изменилось прямо у меня на глазах. Пока я осматривал зал, внизу, практически прямо у меня под ногами, послышались голоса и лязг железа, а затем распахнулась невидимая мне под полом галереи дверь, и помещение стало быстро наполняться народом. Впереди всех шагал Ришард Йорлинг – в сияющих доспехах и с мечом в руке, но без шлема; со своей позиции я не видел его лица, но узнал его по латам и золотым волосам. Да и кто еще, кроме него, мог так гордо шествовать во главе победителей? По обеим сторонам от герцога, но все же на шаг позади, шли двое знаменосцев с львиными штандартами. С боков их прикрывали двое гвардейцев из личной охраны герцога, один – с обнаженным мечом, другой – со взведенным арбалетом. Следом шеренгой шагали четверо генералов львиной армии, также в латных доспехах, с двумя арбалетчиками по бокам. За ними уже без всякого ранжира входили вперемешку солдаты и младшие офицеры, по-разному облаченные и вооруженные; где-то в этой толпе затесались оруженосец Ришарда с его шлемом, а также хронист, которому надлежало запечатлеть свершающееся в этот великий день для истории. Огнебойного оружия, однако, я ни у кого не видел. Победив благодаря ему, теперь Йорлинг, как видно, не желал, чтобы это "подлое" и "дьявольское" изобретение пятнало красоту древних рыцарских традиций.