Галя знала в Доме офицеров многих. Однажды танцуя со мной, она взмахом руки приветствовала каких-то мужчин в штатском.
На следующий день Мария сказала мне, что ей звонила Галина мама — Наташа и просила срочно передать, что хочет встретиться со мной в кинотеатре, где она работает. Наташа, с которой мы были уже знакомы, кажется, одобряла мою дружбу с ее дочерью. Но на встречу я шел все-таки в тревоге. И она оправдалась.
Наташа была взволнована. Она завела меня в почти пустой зал кинотеатра. Мы сели в последнем ряду.
— Что ты такое натворил? — спросила она, — какие глупости ты наделал после приезда в Батуми?
— Что вы имеете в виду?
— Почему тобой интересуется КГБ?
Как выяснилось, во время танцев в Доме офицеров меня заметил некий кагэбэшник. Оказывается, Наташа в прошлом работала на эту службу, но ее выгнали, так как не умела держать язык за зубами. Теперь ее вызвали и спросили, как ее дочь познакомилась со мной. Когда Наташа объяснила, что у нас есть общая знакомая, и что я только недавно встретил Галю, сотрудник КГБ предупредил: «Скажи дочери, пусть оставит этого парня. Знакомство с ним к хорошему не приведет». Наташа была уверена, что я совершил какую-нибудь оплошность — например, рассказал антисоветский анекдот в присутствии стукача. Она уговаривала меня держаться спокойно и не делать глупостей: «Они в КГБ, на самом деле, неплохие ребята. Когда узнают, что ты не сделал ничего серьезного, то просто предупредят тебя и отпустят…».
Я поблагодарил Наташу за совет. Теперь я точно знал, что нахожусь под наблюдением. И предположил, что у меня, видимо, не больше двух недель, чтобы подготовиться к уходу, — пока КГБ проверяет мое прошлое.
Зона отчуждения вокруг меня стала расширяться. Звонить Гале было опасно. Но я все еще встречался с ней. Она ничего не знала, и ее не должны были бы связывать с моим побегом.
Передо мной стояли две важные задачи, которые следовало решить, прежде чем сделать окончательный шаг. Нужно было придумать способ, как с минимальным риском избежать света прожекторов. Другая задача — найти место, где можно войти в море незамеченным.
В один из вечеров, перед закатом солнца я пошел к морю, прихватив с собой купальные принадлежности и ласты. Хотелось проверить возможность ухода от прожекторов в реальной обстановке. Моим полигоном стал один из городских пляжей, о котором было известно, что пограничники проверяют его после заката. Как член местной команды пловцов, я имел на случай задержания разумное объяснение того, почему оказался здесь в воде поздно вечером. Официально плавать после заката не запрещалось, но поздним купальщикам пограничники все же предлагали выйти из воды, или высвечивали их прожектором. Если отдыхающие медлили, их забирал и допрашивал патруль.
Покидая общежитие, я убедился, что за мной никто не следит. Оставил одежду на пляже в неприметном месте и вошел в воду. Немного поплавал, проверяя ласты «в боевых условиях».
Вскоре включился прожектор, в запретной зоне рядом с пляжем. Я издали видел один из таких прожекторов — около полутора метров в диаметре, на платформе, где стояли пограничники. Луч мог иметь радиус действия в море длиной три — четыре километра. Позже мне сказали, что наблюдательные вышки пограничников, кроме того, оснащены мощными биноклями»
Пока я плавал, прожектор включился. В луче яркого света, который скользил вдоль берега, был виден патруль, движущийся в сторону пляжа. Как только свет достиг меня, я нырнул. Сердце колотилось — что если меня заметили? Я был под надзором КГБ, и любое задержание или допрос с большой вероятностью могли привести к немедленному аресту.
Я оставался под водой, пока луч прожектора проходил надо мной, высвечивая воду. Как только вода снова стала темной, вынырнул, тяжело дыша. Однако луч через пару минут вновь оказался на мне. Он двигался рывками, непредсказуемо. Пришлось нырять снова, еще не полностью восстановив дыхание. Вскоре я понял, что если мне придется пройти несколько таких мощных прожекторов на пути в Турцию, у меня просто не хватит сил, чтобы и плыть, и нырять. Надо было подыскать лучшее решение.
В следующий раз, когда луч двигался надо мной, я расслабленно лег на воду с полупогруженной головой, вызывая в сознании образ медузы с ее прозрачным телом, свободно висящим под поверхностью воды и невидимым для человеческого глаза.