В нашей культуре не принято, чтобы супруга умела читать. Она узнает о мире только благодаря мужу. Но мой добрый муж Ашик знает о нем не больше меня, ведь он тоже не учился грамоте.
Мы оба понятия не имели о том, что происходило за пределами деревни, но это не помешало нам быть счастливыми, растить детей и заниматься каждый своей работой. Вечерами время порой тянулось медленно, а так как друзей, кроме Жозефины и ее мужа Самсона, у нас почти не было, однажды мы приняли безумное решение: купить телевизор в лавке молодого сметливого торговца Фахада. Он продавал старую технику — в городе ее списывали в утиль, а он чинил что угодно: мотоциклы, машины, транзисторы, а порой и плуги.
Наша семья была небогата. Денег, которые мы с Ашиком приносили в дом, хватало ровно на еду, одежду и, прежде всего, на образование детей. Обучение в государственной школе в Иттан Вали стоило не слишком дорого по меркам землевладельцев, но для нас 3000 рупий в месяц — это была серьезная сумма. И все же мы с Ашиком давно решили, что приложим все усилия для того, чтобы дать детям все возможности устроиться в жизни. Мы пришли к выводу, что если наш сын и дочери получат образование, то смогут устроиться на хорошую работу в городе. Даже в офисе, почему нет? В тринадцать лет, работая в Лахоре у господина Акбара и госпожи Шазии, я видела, как они часто принимали гостей у себя дома. Порой мне приходилось прислуживать за столом женщинам, которые говорили о работе. Я понимала не слишком много, но, казалось, речь шла о серьезных вещах, потому что господин Акбар очень интересовался их опытом. Тогда я осознала, что обязанности девочки не всегда сводятся к работе по дому, что они могут заниматься чем-то, что будет интересно и мужчинам в костюмах…
Мы с Ашиком желали детям самого лучшего, и я думаю, что такое будущее возможно для моих дочерей, хотя они и христианки. Во всяком случае, очень хочу в это верить.
Чтобы вырваться из привычного круга жизни и купить телевизор, на который нам не хватало сбережений, я стала выполнять больше мелких поручений, например, поить буйволов и коз. Помню, как мы наконец-то принесли в дом этот странный аппарат, который разговаривал сам по себе. Самой смешно от того, сколько времени мне понадобилось, чтобы привыкнуть к нему. Я еще долго удивлялась: мне все казалось, что в доме есть посторонние люди. Когда темнело, мы с удовольствием включали телевизор. Особенно нам нравились индийские программы. Это было невероятно: смотреть в маленькое окошко и видеть там девушек в туниках, расшитых блестками, с голыми плечами, таких красивых и умело накрашенных… Я не могла оторваться, наблюдая за тем, как они танцуют под веселую музыку, и вместе с тем замечала, что Ашика немного смущают эти полуобнаженные женщины. Он делал вид, что его это не интересует, но все же смотрел не отрываясь. Помню еще фильм, разбитый на несколько частей. Нам с Ашиком и детьми очень нравилось каждый вечер после пения муэдзина следить за приключениями Тары и ее подруг. Они постоянно ссорились со свекровями, верными старинным традициям. Это было очень забавно, и так как они говорили на хинди, мы понимали почти все. Урду и хинди очень похожи. Телевизор показывал нам жизнь за пределами Иттан Вали. Он был как новый член семьи, который знал о мире очень много и рассказывал нам о том, что происходит в других краях. Хотя я не любила, когда Ашик нажимал на кнопку, и вместо индийских танцовщиц на экране начинали показывать местные новости. Эти новости чаще всего были грустными, и картины были куда печальнее, чем танцующие девушки.
Теперь я понимаю, что если бы я смотрела местные новости, то узнала бы не на мессе о том, что в правительстве есть министр-христианин, отстаивающий права религиозных меньшинств.
Это произошло в апреле 2009 года, на Пасху, за два месяца до того проклятого дня. Как и каждый год, мы всей семьей собрались в церкви Святой Терезы в Шекхупуре. Мне всегда нравился этот величественный храм. Помню, как однажды сказала приходскому священнику, что его церковь очень красива. Он объяснил, что очень давно, в 1906 году, ее построили миссионеры-капуцины, бельгийцы. Я еще тогда спросила:
— А что значит «бельгийцы»?
Он улыбнулся и ответил, что это белокожие люди из страны, которая находится в тысячах километров отсюда. Они приезжали специально, чтобы построить этот храм.
Атмосфера в церкви, все еще украшенной рождественскими гирляндами, была праздничной. Нас было около ста человек, и мы все пели, от чистого сердца прославляя воскрешение Христа, умершего на кресте, чтобы искупить наши грехи. Помню еще пламенную проповедь отца Самсона Дилавара. Он просил нас молиться за министра Шабаза Батти, чье имя я тогда услышала впервые.