— Сейчас мы нашли друг друга и можем быть семьёй.
— Неужели? — хмыкнул Нигар и его губы презрительно скривились. — И кто же стал нашей семьёй? Риана, у которой хватило решимости бросить Михаила и связаться с нашим отцом, но не хватило духу забрать нас с собой на Землю? Или Касиэра, которая уже сейчас жалеет, что спасла нас, Белл?
— Гин, я понимаю твои чувства, но…
— Ничего ты не понимаешь, — перебил младший, покачав головой. — Не понимаешь, что кроме друг друга мы никому не нужны. Каким-то чудом мы выживали столько лет, но в этом нет заслуги ни Рианы, ни Касиэры. Мы защищали друг друга, оберегали, любили. Мы сами себя спасали и сами себя воспитывали. А теперь появляется кто-то ещё и считает себя вправе рассуждать о нашей жизни и критиковать наши поступки.
— О чём ты говоришь? — Белл замер, сразу насторожившись. — Может, расскажешь, в конце концов, что случилось, Гин? Что произошло на полигоне, пока я валялся без сознания?
— Я расскажу, — Нигар неопределённо кивнул, потом повернулся и посмотрел брату в глаза. — Но сначала ты расскажи: зачем настоял на этом бое с Камияром, если уже понял, что Михаил решил убрать тебя его руками?.. Я ведь всё видел, Белл! Видел, как он убивал тебя! Как переглядывался с Михаилом, сомневаясь, что правильно расшифровал его намерения! Я стоял там, внизу, и наблюдал, как ты истекаешь кровью! Я кричал и плакал, потому что не мог ничем тебе помочь!.. А ты даже не подумал обо мне… Тебе было наплевать, что я останусь совсем один! Что у меня не останется никого! Тебе было важно доказать всем, что ты не трус и не боишься смерти!.. Что ж, ты доказал, — Нигар сжал побелевшие губы. — Теперь они надолго тебя запомнят… Ты разорвал свои оковы, Белл. Я сделал то же самое… Я тоже захотел уйти, чтобы меня запомнили! Поэтому, когда ты упал… — младший замолчал. Его губы дрожали.
— Что ты сделал? — уже начиная догадываться, тихо спросил Белл. — Что, братишка?
Нигар помолчал, потом горькая усмешка коснулась его губ.
— Помнишь ту птицу, Белл?.. Помнишь, как она свалилась замертво от моего свиста?
— Ты… — Белл-Ориэль оцепенел, когда, наконец, его настигло осознание случившегося. — Ты стал убивать, Гин?! — в ужасе ахнул он.
— Да. Я стал их убивать, брат, — Нигар вскинул подбородок, и решительно кивнул. — Одного за другим. И убил бы их всех, если бы не Касиэра, которая отвлекла меня, сообщив, что ты жив…
Белл закрыл лицо руками и долго молчал, не в силах ни пошевелиться, ни просто что-то сказать. Действительность обрушилась на него чудовищной волной и буквально раздавила, не давая дышать. Его брат стал убийцей… Стал монстром, способным запросто пролить невинную кровь. И всё из-за него…
— Прости! — всё же выдавил Нигар, как и всегда, ощутив боль брата. — Я видел, что ты не собираешься убивать Камияра. Ты мог бы это сделать много раз… Это они не поняли, но я-то тебя чувствую, Белл. Мы ведь близнецы… Но пойми: ты смирился с тем, что тебя убьют, а вот я не смог… Прости!..
— Так вот почему нас выгнали, — простонал Белл-Ориэль, едва не взвыв от отчаяния. — Но зачем, Гин?!.. Зачем ты это сделал?!..
— Если ты не понял этого сразу, то уже не поймёшь, — тон младшего стал ледяным.
— Лучше бы меня похоронили на этом полигоне, чем осознавать, что из-за меня ты стал убийцей!
— Нет, Белл. Лучше бы я убил Михаила сразу, как только услышал его разговор с Гавриилом, — Гин безразлично качнул головой. — Они ведь сговорились ещё утром, что вечером избавятся от тебя.
— Что ты имеешь в виду?
— Я подслушал их разговор после того, как ты победил в первом поединке. Великие решили, что ты слишком опасен, и от тебя нужно избавиться, пока не поздно. Меня они посчитали никчёмным неудачником, а потому не сочли достойным со мной возиться.
— И ты решил доказать обратное? — вновь помрачнел Белл.
— Нет. Я решил, что пришла пора узнать причину, из-за которой нас всю жизнь гнобят, брат. И тогда я нарушил обещание, что тебе дал, и отправился за дневником Михаила.
— И… что же ты узнал? — Белл затаил дыхание, чувствуя, как от волнения кровь запульсировала в висках.
— Не уверен, что ты готов принять правду, — задумчиво поглядев на брата, устало заметил Нигар. — Я вообще не хотел рассказывать, но, похоже, теперь у меня нет другого выбора.
— Почему?
— Потому, что ты продолжаешь витать в облаках, Белл. Ты всё ещё думаешь, что полон света, что наша мать святая, а мы оба стали жертвой несправедливости…
— Не смей говорить в таком тоне о нашей матери, Гин! — тут же осадил Белл, гневно сверкнув глазами.
— Что ж, ладно, — младший покорно поднял руки, не желая затевать ссору. — Тогда я просто назову имя нашего отца… Надеюсь, тогда ты станешь менее категоричным и поймёшь, почему я не разделяю твоей блаженной веры в добро.
— Прекрати эти свои игры! — рявкнул Белл, вскакивая на ноги. — Если ты знаешь имя нашего отца, то назови его или просто заткнись!
Нигар поднялся на ноги вслед за братом и, шагнув к нему, посмотрел прямо в глаза. Несколько секунд он всё ещё молчал, словно сомневаясь, затем чуть слышно произнёс:
— Люцифер… Люцифер — Утренняя Звезда… Так зовут нашего отца, Белл.
Повисла тяжёлая пауза. Потом Белл-Ориэль покачнулся, словно прозвучавшее имя сбило его с ног. Он бы просто упал, если бы Нигар не поддержал и не обнял, прижав к себе, как когда-то в детстве.
— Извини, братишка, — шепнул младший, осторожно гладя Белла по голове. — но эта правда тебе сейчас необходима… Она поможет многое осознать и сбросить, наконец, ту розовую пелену с глаз, которая тебя едва не погубила.
— Этого… не может быть, Гин!.. Не может быть! — словно в бреду повторял Белл, пока они, обнявшись, стояли на берегу ручья. — Этого просто не может быть!..
Глава 11. Разорванные цепи
— Тебе нужно было рассказать мне всё сразу же, Гин, — сдавленно выдохнул Белл-Ориэль, повернувшись к брату, который, сгорбившись, сидел неподалёку на засохшем стволе поваленного дерева и угрюмо рассматривал цепочку муравьёв, проложивших дорожку вдоль трухлявой коры. — Нужно было предупредить о планах Михаила. И о том, кто наш отец.
— И что бы ты сделал? — Нигар обернулся, устало взглянув на брата.
Белл не ответил. После того, как он узнал правду, говорить не было сил. Братья ушли с берега в лес и долго бродили по раскисшим после дождя тропинкам, прежде чем Белл смог наконец принять чудовищную правду, которая на него обрушилась.
Слабость от не заживших до конца ран всё ещё давала о себе знать, и потому, увидев в чаще поваленное дерево, ангелы, не сговариваясь, уселись на нём и долго молчали, думая каждый о своём.
— Знаешь, когда я очнулся после падения и увидел нашу мать, я почувствовал себя по-настоящему счастливым, — вновь заговорил Белл, глядя куда-то в пустоту перед собой. — Даже изгнание из Рая не показалось мне таким уж ужасным. Я подумал, что теперь всё будет по-другому, что мы сможем стать семьёй, что исчезнет, наконец, то невыносимое чувство одиночества, которое мучило нас всё это время…
— Оно никогда не исчезнет, Белл, — Нигар покрутил головой, одновременно сжав в пальцах сухую ветку, подобранную им с травы и с хрустом ломая её. — Нас не просто вышвырнули из Рая — нас предали. Архангелы, друзья, учителя, Ориэль, Касиэра… Они с самого начала знали правду и знали, что у нас нет шансов избежать этой участи. Что мы никогда не сможем стать такими, как они, как бы ни старались. Наверное, милосердней было бы уничтожить нас ещё младенцами, а не заставлять напрасно мучиться столько лет. Об этом знала и наша мать, Белл. И наш отец… И они бросили нас… Все нас бросили.
— Возможно, и Риане не оставили выбора, Гин…
— Тебе так хочется обманывать себя и дальше? — младший презрительно фыркнул, сузив зрачки. — Ты всё ещё надеешься обрести семью, братишка? Какая чудесная получится идиллия! Дети Люцифера сажают цветочки с мамочкой, которая произвела их на свет… Может, и людям помогать начнём, Белл? Научим их светлому, доброму, вечному? Докажем Михаилу, что он зря выкинул нас из Рая? Что в нас нет темноты, силы, ярости? Или ты не чувствуешь их, Белл? Может, тебе нужны ещё причины, чтобы понять, кто ты есть?