- Я и не знала, что вы умеете так хорошо обращаться с мечом, - сказала сестра Кэтрин, все еще дрожа, – думала, они вас убьют.
Она помнила, что не испытывала настоящего страха в руках разбойников, пока отец Мартин не оказался из-за нее в опасности, однако предпочла сейчас об этом не раздумывать.
Сестра Кэтрин тихонько заплакала, и отец Мартин нежно прижал ее голову к своему плечу, на котором она беззвучно рыдала еще какое-то время.
Так они просидели несколько часов, не будучи уверенными в том, что за ними не гонятся. В их зеленом убежище уже заметно стемнело, но священник и монахиня не слышали голосов или звуков погони.
- Кажется, они говорили, что встречаются с остальной группой на закате, а значит, вряд ли станут нас искать, – произнес отец Мартин.
- Да, теперь мы можем вернуться в город, - ответила сестра Кэтрин, однако ни один из них не сдвинулся с места.
Вернуться назад означало оставить позади сильнейшую эмоциональную встряску, которую им довелось сегодня пережить вместе. Никто не поймет, через что они прошли. Возвращение в город также сулило им встречу с уймой практических проблем.
- Что я скажу матери Агнесс и другим сестрам? – рассуждала сестра Кэтрин вслух.
- Правду, - ответил отец Мартин, – мы должны рассказать городскому совету, что случилось, чтобы они послали настоящих солдат за этими бандитами.
- Но вы же знаете, что они скажут обо мне, - продолжила она, и ее губы вновь предательски задрожали, а глаза наполнились слезами.
Отец Мартин посмотрел на нее, пытаясь понять, в состоянии ли она обсудить случившееся и решить, как об этом рассказать остальным. Ее припухшие от слез глаза казались зелеными под навесом листвы. Опустив взгляд к ее корсажу, Мартин мельком увидел едва прикрытую грудь, и его щеки тут же вспыхнули от смущения, вызванного внезапным возбуждением от увиденного и их с сестрой близости.
Кэтрин проследила за его взглядом и покраснела в ответ.
- Вижу, вы понимаете, что будут говорить обо мне: что я была одета неподобающе, что поступила опрометчиво, отправившись одна, и что если бы я этого не хотела, ничего бы не случилось.
- Как вы можете думать, что кто-то посмеет порицать вас? – спросил Мартин с такой искренностью, что она поверила: он действительно сомневался, будто кто-то мог заподозрить ее в неподобающем поведении.
Но только произнеся эти слова, отец Мартин вспомнил разговоры, которые вели между собой пажи и солдаты в трактире после того, как женщина пожаловалась на дурное обращение. Кивок, подмигивание. Кивок, подмигивание. Тычок под ребра. Так, значит, кухарка жалуется на щипки; доярка говорит, что ее взяли силой за сараем. А ведь они не выражали недовольства до тех пор, пока отец или муж не появлялись на горизонте. Нельзя продеть нитку в иголку, если иголка этого не хочет. Ее родители говорят, что спасли ее до того, как он над ней надругался, но иначе они и не скажут. Все знают, что монашкам недостает мужского внимания. У них слишком мало священников для…
Мартин снова покраснел, вспомнив мерзость последнего комментария.
- Как мы можем отпустить этих животных, чтобы они продолжили творить свои злодейства? – спросил отец Мартин бесцветным голосом.
Они устало двинулись обратно к дороге, оба глубоко погруженные в собственные неприятные мысли.
Сестра Кэтрин приводила в порядок свою одежду. Тогда на поляне ее стратегия казалась такой правильной, а теперь она не понимала, как могла вести себя подобно блуднице. Даже отец Мартин был шокирован ее поведением - его выдали покрасневшие щеки.
Впереди ее ждала тяжелая расплата за эту лесную прогулку. Никто из тех, кого она знала, не взглянет на нее с тем же уважением. Она станет монашкой, которую «чуть не, как она сама утверждает, изнасиловала банда наемников». Сестра Кэтрин думала, что сможет пережить все, кроме унижения от того, что отец Мартин стал свидетелем ее распутного поведения перед Томом и реакции разбойника на предпринятые ею действия. Получается, что она принесла в жертву самые прекрасные отношения в своей жизни, чтобы спасти жизнь друга и свою собственную.
Отец Мартин, в свою очередь, размышлял о том, что, во имя всего сущего, с ним творится. Как он мог подумать о сестре Кэтрин подобным образом? Особенно после того, что она пережила. Он ведь просто хотел защитить ее. Было так приятно утешать ее и ощущать тяжесть ее головы на своем плече, пока они сидели в их убежище. Внезапно Мартин с ужасом осознал, что это невинное воспоминание возбуждало его сильнее, чем вид ее груди. Подобные мысли недопустимы - пойдя на поводу у низменных потребностей своего тела, он может разрушить лучшие отношения в своей жизни.
Набравшись мужества, сестра Кэтрин решила встретиться лицом к лицу со своими страхами и сразу узнать худшее.
- Отец Мартин, как вы думаете, то, что я сделала сегодня, чтобы отвлечь этих мужчин, было неправильно? – спросила сестра Кэтрин сбивчиво. Грешно?
Сколько отец Мартин знал ее, она всегда казалась до крайности уверенной, что, даже если ее действия не были санкционированы Церковью, то уж наверняка получали одобрение Бога. Она полагалась на способность верно толковать Его волю и, таким образом, принимать правильные решения. Отцу Мартину было крайне неприятно осознавать, что ее уверенность в себе пошатнулась. Но тут до священника дошло, что сейчас сестра Кэтрин просила не божьего одобрения, а его собственного.
- Боже Милостивый, нет! – горячо воскликнул он, отчаянно стараясь убедить ее в своей искренности. – Вы спасли нам жизни! Это была великолепная стратегия, достойная Уильяма Маршалла.
- Всю свою жизнь я слышала истории о Святой Агнесс, а также святой Урсуле и об одиннадцати тысячах ее девственниц. Святым полагается быть для нас примерами. Они все сопротивлялись, когда на них… напали, за что и были убиты. Но я знала, что все не так просто. Сопротивление можно сломить гораздо меньшим, чем угрозой смерти. Гибу даже не пришлось держать у горла Джоан нож, но достаточно сильному мужчине не нужно чем-то угрожать. Правда в том, что я не собиралась умирать ради того, чтоб остаться целомудренной - я хотела выжить, даже если случится худшее. Полагаю, это значит, что подвергнуться насилию для меня - не самое худшее. Но разве можно пожертвовать возможностью попасть в рай ради того, чтобы остаться на земле еще ненадолго?
При виде сестры Кэтрин, которая нуждалась в том, чтобы кто-то разуверил ее, отец Мартин обнаружил, что его плотские желания чудесным образом оказались под контролем. Они с сестрой снова возвращались к привычному общению, и, возможно, у них еще получится пройти через все это и остаться друзьями.
- Я бы не хотел влиять на вашу веру, сестра, но мне доводилось читать истории о древних богах и сказочных созданиях, подобные тем, что рассказывались о наших святых. Мы не можем строить наши жизни на сказках. Как вы сами говорите, жизнь гораздо сложнее.
- Ведь вы не верите ни в одну церковную догму, отец Мартин?
Он говорил ей о своих сомнениях, но никогда в открытую не оспаривал ее веру. Что он может предложить взамен? Мартин чувствовал себя, как корабль в море, потерявший из виду полярную звезду, и потому не мог утверждать, что с потерей веры жить ему стало проще.
- Вы правы, я не верю в них.
- Это неважно, однажды вы познаете истину. Вы честный человек и не отвергнете правду, когда встретитесь с ней.
- Нет, я этого не сделаю, – ответил отец Мартин. Про себя же он подумал, что «нет, я этого не сделал», было бы более верным ответом.
Их возвращение в монастырь вызвало некоторое волнение среди его обитателей, однако матушка Агнесс удовлетворилась уверением, что сестра Кэтрин не пострадала. Многие из сестер старше ее пережили в своих краях войны и могли бы многое рассказать, хотя предпочитали помалкивать, так как знали, что нечестивые мысли слушателей обязательно пересилят жалость к рассказчицам. А у новеньких и послушниц было особенно богатое воображение, которое легко воспламенялось.