- А у вас тут очень уютно! – воскликнул он, оглядывая теплую и опрятную комнату с удобно расставленной мебелью.
- А на вас очень мокрая одежда, - в тон ему произнесла сестра Кэтрин. Она уговорила его снять сапоги, сюртук и мантию и повесила их перед камином. Он протянул ей книгу, которая оказалась учебником греческого, и сказал, что обучение следует начать с изучения алфавита.
- Вы правы: это на редкость удобная мастерская, – согласилась она, тогда как отец Мартин в одном жакете, бриджах и чулках мерил шагами комнату. - Нашей общине повезло. Многие здешние послушницы родом из знатных семей, которые делают щедрые пожертвования монастырю. А матушка Агнесс достаточно мудра, чтобы понимать: плохие условия отвлекают нас от служения Господу не меньше, чем роскошь.
- Я опасаюсь за будущее таких сообществ, как ваше, - вздохнул отец Мартин. – В Риме намерены расширить влияние Четвертого Латеранского Собора. Им не терпится уничтожить независимость и самодостаточность подобного рода. Когда епископы ощутят на себе давление из Рима, то будьте уверены: ни к чему хорошему для вас это не приведет.
- Печальная весть, - ответила на это сестра Кэтрин. – Всякому известно, что не стоит привлекать к себе внимание ни кардинала, ни епископа.
- Порой их обязанности трудно различимы, – добавил отец Мартин, невесело улыбнувшись.
- Ну, пока у меня еще есть рабочее место, давайте я вам тут все покажу. Я очень довольна тем, как все здесь организовала. - Сестра Кэтрин показала отцу Мартину свою корзину с лекарствами и перевязочными материалами.
Она не заглядывала в нее с той ночи, когда умерла сестра Доротея. Сестра Кэтрин вспомнила о сумке с засушенными листьями из сундука покойной сестры, только когда обратила внимание святого отца на содержимое корзины. Однако сумки там не оказалось. «Придется потом поискать, видимо, выпала, пока кто-то из служек нес корзину сюда», – подумала сестра Кэтрин. Она указала на аккуратно подписанные колбы с настойками и эликсирами. Запечатанные горшки хранили в себе засушенные листья и множество стеблей растений. У нее была вся необходимая посуда для изготовления настоек и мазей: котелки, ложки, ступы и песты. На другой полке стояло несколько томов с надписью «Заметки».
- Значит, ваша записная книжка лишь одна из многих, – заметил отец Мартин.
- Да, и однажды мне достанутся книги моей матери. Только не подумайте, будто я хочу, чтобы этот день вскоре наступил, – быстро добавила сестра Кэтрин.
- Ваша мать живет где-то поблизости?
- Мама живет вместе с моими братьями на ферме к северу от Дерби. Она учила меня знахарскому делу с тех пор, как я стала достаточно большой, чтобы поставить котел на огонь для приготовления вытяжек из трав. Люди до сих пор просят ее помочь в сложных ситуациях, и я порой навещаю ее, чтобы получить совет, если затрудняюсь с лечением больного. Ее зовут Маргарет. Отец мой скончался за два года до смерти короля Джона. А где живет ваша семья?
- Моего отца зовут сэр Уильям Мартин. Наша семья принадлежит ко двору герцога Экзетерского. Я рос с его родным сыном Эдгаром.
Сестра Кэтрин не поняла, отчего в голосе отца Мартина прозвучало сожаление.
- Это обстоятельство вас огорчало? Вы завидовали, зная, что он вырастет и станет лордом, а вам придется покинуть замок?
Он не ответил, молча вглядываясь в огонь, и сестра Кэтрин испугалась, что невольно обидела его своей бестактностью. Внезапно отец Мартин рассмеялся, но как-то не очень весело.
- Уверяю вас, что нет. Меня не прельщала идея провести всю жизнь в битвах, охоте и пирах. Мне повезло, что у нас с Эдгаром был один учитель. В десять лет я уже мог объяснить, как Библия оправдывает подать, взимаемую Римом с английского духовенства. С тех пор меня начали готовить к вступлению в сан, да я и сам не желал ничего иного. Просто сейчас на меня нахлынули воспоминания о том удивительном времени, когда впереди меня еще ждало светлое будущее.
***
- А как же знаменитое дворянское распутство? Он умолчал о главной привилегии аристократов тех дней. – Малдер прервал чтение с хитрым выражением на лице.
Скалли смиренно улыбнулась и едва удержалась, чтобы не дать ему подзатыльник. В последнее время им пришлось пережить столько боли и горя, и когда все тревоги, наконец, остались в прошлом, ей показалось, что она почти услышала вздох облегчения, с которым Малдер вернулся к своей привычной роли трудоголика-одиночки, временами отпускающего двусмысленные замечания и язвительные комментарии. По мнению Скалли, они сделали огромный шаг назад, но это уже стало казаться нормой, ну, или тем, что подходило под определение нормы применительно к ним. За время болезни она и забыла, каково это, когда хорошо себя чувствуешь. И ей хотелось просто наслаждаться этим ощущением. Даже Малдеру с его раздражающе несносной игривостью не удалось бы испортить ей сейчас настроение.
- Я не в курсе аристократических замашек, Малдер. В Старом Свете представители рода Скалли были работящими, но неизменно голодающими ирландскими фермерами.
- А ты знала, что Ирландский картофельный голод (1) был результатом заговора Британского правительства против населения Ирландии?
- Конечно, все ирландцы об этом знают. Кстати, о голоде - есть ли в путеводителе ФБР информация о каких-либо ресторанах города Диггер, штат Айдахо?
- Нет, нам придется действовать на свой страх и риск. Видимо, находясь в этом городишке по долгу службы, ни один агент не решился питаться в местных забегаловках, или никто из них не дожил до того прекрасного момента, чтобы успеть поведать эту информацию миру.
Малдер неожиданно для себя открыл новый источник удовольствия. Месяцами он делал вид, что не замечает, как его напарница превращается в скелетоподобную серую тень. Она могла сидеть рядом во время обеда, без конца возя еду по тарелке. Порой ему самому кусок в горло не лез, а иногда приходилось бороться с иррациональным желанием заорать на нее, чтобы она, ради Христа, поела, наконец. Зато теперь выздоровевшая и исхудавшая Скалли была постоянно голодна, и Малдер радостно наблюдал за тем, как она жадно поглощает пищу.
Он забавлялся, пытаясь установить границы ее аппетита. Она ела все: от яичницы и чизбургеров в некогда презираемых ею закусочных, до ливера в телячьем рубце, приготовленном на прощальный вечер в честь выхода на пенсию агента Макгрегора, и жареной змеи в новом ресторанчике «Дикие штучки». Вряд ли захудалый городишко в штате Айдахо был способен предложить что-нибудь особенное. Но, учитывая прошлый опыт, Малдер решил не недооценивать странностей, которые можно обнаружить в таком вот райском уголке на задворках цивилизации.
За время совместных путешествий им со Скалли довелось отведать больше загадочной еды, чем инспектору школьных столовых за всю жизнь. Но у Малдера все же теплилась надежда, что как минимум одно блюдо местных поваров сможет занять место в его личном списке «Невероятный выбор Скалли».
Пока он обдумывал эти возможности, Скалли заморила червячка, заказав жареный миндаль с апельсиновым соком, а сам Малдер ограничился любимыми семечками.
Скалли казалось, что она уже догадалась, почему ее мать так волновалась из-за этого повествования, вот только не представляла, как сказать об этом Малдеру.
Ждал ли он, когда она сама начнет беседу, или ему было просто невдомек? В конце концов, он ведь не понял в свое время, что БиДжей с шефом крутили роман. Порой Малдер не замечал очевидных вещей. С другой стороны, он бы наверняка обрадовался, предположи она, что более полувека назад какой-то медиум использовал столь похожих на них персонажей в деле о предполагаемом переселении душ. Она определенно не была готова к такому разговору, если не хотела испортить себе настроение.
На самом деле Малдер заметил сходство и молча обмозговывал свою собственную теорию. Просто ему не хотелось оказаться первым, кто сделает предположение о том, что сестра его напарницы планировала публикацию фальшивки. Малдеру думалось, что все это было подделкой, включая сеансы связи с потусторонним миром. Сестра Скалли позаимствовала их внешность, личности и сляпала историю «основанную на реальных событиях» в духе произведений Нового времени (2), чтобы по-быстрому срубить деньжат. Его забавлял тот факт, что Мелисса решила использовать именно их. Пока она не заставила своих героев делать что-нибудь непристойное, однако именно это обстоятельство следовало изменить, чтобы поддержать интерес читателя к данному произведению.