К счастью, луна светила девушке прямо в лицо, так что Мэри Джейн Келли вряд ли могла видеть что-то впереди. Она прищурилась и невольно прикрыла глаза рукой, продолжая торопливо идти, почти бежать в сторону своего очередного временного пристанища.
«Красивая», – холодно и отстраненно подумал Варфоломей, из своего затененного угла рассматривая лицо последней жертвы Потрошителя. Черные волосы, тонкие черты, гладкая кожа – все это так разительно отличалось от грубых лиц потасканных уайтчепелских шлюх, что повар недоверчиво прищурился. Он никак не мог понять, почему такая женщина ютится в трущобах, полных разномастного сброда, который ей не годился и в подметки. Еще одна мысль пронзила его, будто разряд тока, заставив вздрогнуть. А ведь они с Брианом – последние, кто видит это лицо. Потом, когда полицейские войдут в залитую кровью комнату, они найдут до неузнаваемости обезображенный труп, в котором опознать Мэри Келли можно будет только по одежде. Найдут... если Потрошителя не остановить. Повар скрипнул зубами и отогнал несвоевременные воспоминания прочь.
Подойдя к двери дома на Миллерс-Корт, Мэри Джейн принялась искать что-то по карманам своего черного жакета. Судя по всему, поиски ни к чему не привели, потому что проститутка фыркнула и рассмеялась.
– Ну и черт с тобой! – громко сказала она. Голос у нее был хрипловатый и мелодичный, точно у блюзовой певицы. Келли бросила копаться в карманах и громко постучала в стекло ближайшего к двери окна.
– Мэри Энн! Мэри Энн! Это я, Мэри Джейн! Спишь ты там, что ли?
Ответа не было, но женщина не унималась и продолжала стучать. Наконец, в глубине окна вспыхнул тусклый огонек свечи, который неспешно приблизился, и на проститутку сквозь грязное стекло уставилась заспанная худая женщина.
– Мэри Джейн? – зевнула она. – Ты чего тарабанишь? Опять ключ потеряла? Который час?
– Еще рано, чтобы отдыхать! – расхохоталась ее соседка. – Слушай, Мэри Энн, открой мне двери, а? А потом спи, сколько влезет. А я спать не буду, не бу-уду… – протянула она. – Сейчас ко мне придет один джентльмен, страсть какой обходительный. Хотела прийти вместе с ним, но он уверил меня, что знает этот адресок и заглянет ко мне на огонек сам. А я пока спою. Ты же любишь, когда я пою, Мэри Энн?
– Ох, только не среди ночи! – еще раз душераздирающе зевнула Мэри Энн и поплелась со свечой вглубь комнаты. Через минуту лязгнул замок входной двери. Мэри Келли быстро юркнула внутрь. Немного погодя засветилось другое окно, и компаньоны услышали, как женщина поет.
Картины детства моего встают передо мной,
И дни счастливые я часто вспоминаю,
Когда бродил в полях я беззаботный и босой,
Не ведая о том, что вскоре потеряю.
Я потерял свой дом, отца и мать,
Сестру и брата моего давно уж в землю опустили,
Но буду я всегда носить с собой
Фиалку, что росла на маминой могиле…
Фараон и Варфоломей молча слушали пение. И когда повар уже окончательно решил плюнуть на всю конспирацию, выйти из сумрака и просто постучать Мэри Келли в окно – в переулке снова послышались шаги. Теперь по булыжникам топали сразу две пары ног, одна из которых точно принадлежала мужчине: уверенная походка человека, знающего себе цену. В эти шаги вплеталась дробь женских каблучков.
– Куда ты меня ведешь, красавчик? Что это за жуть вокруг? Ты же не хочешь сделать ничего плохого с честной девушкой, ха-ха-ха! – визгливый смех заметался по переулку.
– Успокойся, Дженни… Ведь ты же Дженни, верно? – мужской голос, приятный баритон, звучал уверенно и снисходительно. – Конечно же, я не сделаю тебе ничего плохого. Сейчас мы зайдем в гости к моей подруге, и там как следует выпьем и повеселимся втроем. Как насчет стаканчика прекрасного портвейна? Это не та дрянь, что подают в местных распивочных!
– О, красавчик, да ты с фантазией! – снова захихикала женщина. – Знаешь, как уговорить девушку! А вот знаешь ли, как ублажить? М-м-м, вкусно как… Что ты мне такое дал, напомни-ка? В жизни такого не ела!
– Даже не сомневайся, милая, ублажу, – отозвался мужчина, и недобрая насмешка в его голосе прозвучала так явственно, что у Фараона встали дыбом волоски на предплечьях. – Это банан. Даже не спрашивай, каким чудом мне удалось его добыть. В Англии они не растут, а привезти его из наших заморских колоний – не пара пустяков.