Додумать мысль я не успел, потому что в кухню ввалился сонный Фараон.
— Инспектируешь? Одобряю, — зевнул он. — Кстати, если есть желание чего-нибудь погрызть, то это тебе в другой холодильник, вон там.
Холодильник был небольшим и оказался умело замаскирован изрядно выцветшим плакатом с изображением какой-то полуодетой дивы. В нем нашлось достаточно ингредиентов, чтобы соорудить мега-сэндвич с ветчиной, чем я и занялся, привычно вооружившись одним из своих ножей. Фараон смотрел, как я превращаю хлеб, ветчину и маринованные огурцы в готовое блюдо, и на его лице читалось смутное одобрение. Надо ковать железо, не отходя от кассы, решил я и спросил:
— Слушай, так что же, все-таки, случилось с твоим поваром?
Бриан помрачнел и почесал в затылке. Потом вздохнул и ответил:
— Да понятно же, что случилось… мануанус инферналис с ним случился. Сам подумай — ну как можно что-то готовить, если вместо рагу у тебя получается суп с мылом, а вместо стейка — горелая подметка от башмака? Старина Джейк как-то пропустил всю эту историю с появлением Вечного Жида, и поэтому, когда я рискнул объяснить ему, что творится, он решил, что я спятил. Попытался приготовить раз, второй, третий… Упорный был малый, в этом ему не откажешь. Они там все, на Оркнеях, такие — привыкли жить на этих клочках земли, где погода сейчас одна, а через час совсем другая, так что врагу не пожелаешь. В общем, Джейк начал подозревать неладное только тогда, когда вечером поставил остужаться кастрюлю с особым паштетом по собственному рецепту, а утром обнаружил на ее месте деревянное корыто с горой намертво застывшего пудинга, так что даже зубило эту штуку не брало. Да еще ложка оттуда торчала, скрученная штопором, представляешь? Кого бы после этого не проняло!
Я представил и передернулся. С пудингом мне никогда не удавалось найти общий язык, хотя я, конечно, умел его готовить. Умел-то умел, но как-то… не от всей души, что ли, не лежало у меня сердце к этому измышлению сумрачного британского повара забытых времен. Как сказал бы дон Корлеоне: «Ты готовишь пудинг. Но ты готовишь его без уважения».
— А дальше? — спросил я, отгоняя видения окаменевшего пудинга.
— Дальше… Дальше драма подошла к развязке в духе если не Шекспира, то Марло.
— Всех отравили? — я решил уточнить на всякий случай.
— Сплюнь! — тяжело посмотрел на меня Фараон. — К счастью, нет. Никаких отравленных рапир, никого даже не отнесли на плечах четыре капитана. Джейк решил смешать себе коктейль. Обычную «отвертку», без всяких изысков. Что там может пойти не так, спросишь ты?
Вообще-то, я ничего спросить не хотел, но на всякий случай покивал.
— Да все пошло не так! — рявкнул Фараон и нервно налил себе стопку первого попавшегося виски. «Ирландский. Red Breast. Губа не дура у мужика», — машинально ответил я.
— Джейк смешал, выпил залпом — нервы ни к черту у бедолаги были, и руки тряслись, чуть не расплескал, пока до рта донес — и все! Превратился!
— Что? — вот тут я решил, что точно ослышался.
— Не «что», а «во что», — поправил меня хозяин паба. — Вот в этот табурет. — Он похлопал ладонью по кособокому барному стулу, почему-то стоящему не у стойки в зале, а здесь, на кухне.
— В… в… в стул? — сказать, что я был ошарашен, означало бы изрядно преуменьшить. — Серьезно?
— А что, похоже, что я шучу?
— Стул, — пробормотал я. — Почему — стул?
— Кто знает, — меланхолично ответил Фараон. — Сидеть на нем, кстати, нельзя, у него тут же подворачивается ножка, хоть с виду все целехонько. Думаю, так Джейк выражает свое недовольство, раз уж по-другому у него не получается. Вот я и убрал его подальше.
Я еще раз внимательно посмотрел на неказистый, ободранный барный стул, представил на его месте живого человека и поморщился. Как-то это было неправильно. Хотя… что вообще может быть правильным здесь, в пабе, который скачет туда-сюда по столетиям?
Ладно. Делу время, а потехе… тоже время, только потом. Я вздохнул и снял с крючка разделочную доску. В холодильнике, кроме ветчины, нашелся здоровенный кусок вырезки в вакуумной упаковке. Вот ею и займусь, пожалуй, заодно и нервы успокою, поскольку не каждый день приходится сталкиваться с живыми стульями и всем прочим, что бесплатно прилагается к перелетному кабаку.
Фараон бесстрастно наблюдал за взмахами ножей, которыми я пластал мясо. Он замер неподвижно, как статуя, прислонившись к дверному косяку. Несколько минут спустя, когда я уже разделался с вырезкой, он заговорил.
— Ловко у тебя получается.
— Талант не пропьешь, — буркнул я, но тут же вспомнил своих многочисленных знакомых. — Хотя, если постараться, то можно. Но я не старался.