— Скорее, их родня, — отозвался валлиец, лязгая замком. — Слушай, Вар, а ты с мексиканской-то кухней знаком?
Я некоторое время размышлял, стоит ли оскорбиться в ответ на такой, явно провокационный вопрос. Потом решил, что мне лень.
— Знаком, — ответил я, надевая фартук. — Тебе что приготовить? Фахитас, энчиладас, тако, буррито, чили кон карне с какао или просто классический? Может быть, чумичанги? Или простецкую тортилью с гуакамоле? А вдруг ты фанат какао и пихаешь его во все блюда? Тогда для тебя подойдет моле «Колорадито». Могу еще…
— Хватит, хватит! — Фараон замахал руками. – Верю. Слушай, я-то всегда думал, что мексиканская еда — это всякий фастфуд, который продают на улицах. Цапнул и побежал, жуя на ходу.
— Дикарь, — с отвращением резюмировал я. — Это фиш энд чипс ваши — фастфуд!
— Не наши они! — взбеленился мой компаньон. — Это все англичане!
— А Уэльс где?
— Ну и что? Все равно мы сами по себе!
— Уэльс для уэльсцев! — продекламировал я на манер футбольной кричалки.
— Для валлийцев, во-первых. А во-вторых, это ты брось, — сказал Фараон серьезно. — Это мы уже проходили. Сначала «Уэльс для валлийцев», а потом в паб никто не заходит и сплошные убытки, потому что туристов как корова языком слизала и надписи на местном языке никто прочитать не может даже на пьяную голову.
Он даже перестал открывать дверь и облокотился на стену, рассеянно покручивая на пальце кольцо с ключами.
— Ладно, — сказал я примирительно. — А что у вас входит в традиционную кухню?
— Э-э… — старик почесал висок и завис на некоторое время. — Ну… вот лук-порей у нас любят…
Я подавился глотком холодного чая, который поспешно допивал из большой фаянсовой кружки с гербом Уэльса на боку.
— Чего? Это же приправа!
— А я и не говорю, что порей у нас основное блюдо! — огрызнулся смущенный Фараон. — Просто любят его… Вот нарцисс у нас когда-то принято было на десерт подавать, еще при римлянах.
— Сам видел? — ехидно полюбопытствовал я.
— Иди ты…
— Друг мой Фараон! — вдохновенно обратился я к пустому залу. — Цветы надо дарить женщинам или ставить в вазе на стол. Для красоты. А не есть!
— Сам я не ел, — отрезал валлиец. — Вот же ты прицепился! Ну, гуляш у нас едят. Каул называется. Из баранины, с картошкой, морковкой…
— Пореем… — невинно вставил я.
— И пореем! — зыркнул на меня Фараон. — Между прочим, баранина у нас просто шикарная, куда там ирландской. Под ячменную лепешечку да по тарелочке каула… эх!
— надо бы приготовить, — задумчиво отозвался я.
— И на десерт, — не слушая меня, продолжал хозяин паба, — добрый кусок Бара Брит.
— Это я знаю, — обрадовался я, — это кекс такой с изюмом!
— Значит, ты все-таки не безнадежен, — резюмировал Фараон.
Я хотел было ответить, но он уже лязгнул засовом и распахнул дверь. Теплый ветер дунул внутрь и принес с собой несколько леденцовых оберток и смятых ярких афишек. Музыка звенела и переливалась, и я вдруг почувствовал, что внутри тоже что-то откликается на этот гитарный перезвон.
— Карнавал, — крикнул Фараон из глубины зала. — Пора выставлять текилу!
Он не успел договорить, а на порог паба уже шагнула разномастная компания — несколько усатых мужиков в расстегнутых почти до пупа цветастых рубахах, с ними две женщины, весело пересмеивающиеся между собой. Одна из них грызла «калаверу» — сахарный череп на палочке.
— Ага! Хосе не дурак, Хосе привел вас в нужное место, ребята! — приветственно потряс кулаком пузатый мужик с седыми висками. Выглядел он крепко поддатым, как, впрочем, и вся его компания, но не было в нем ни капли агрессивности, сплошное дружелюбие. Он увидел Фараона и радостно заголосил: — Друг, можно нам выпить? В горле сухо, как в пустыне!
— А то! — не менее радостно отозвался валлиец. — Милости просим!
Компания заголосила еще веселее, и всем скопом бухнулась за стол.
Я уже не удивлялся тому, что прекрасно понимаю все, что они говорят. Если уж окунулся в чудеса, так давай, делай это по самую макушку, без оглядки на скучную реальность.
— Давайте выпьем за моего деда! — пузатый мужик тут же взял инициативу в свои руки. Литровая бутылка мескаля нарисовалась перед ним практически из воздуха. Ай да Фараон, настоящий кудесник.
— Чтоб меня! Это же мескаль Дель Магве… — благоговейно прошептал пузатый. — Бутылка сорокового года. Нет, синьор, — он покачал головой, стирая ладонью пыль с пузатой бутылки, — эта штука нам не по карману, несите чего попроще.
— За счет заведения, друзья! — царственно отмахнулся старина Бриан. На секунду мне даже показалось, что вместо клетчатой рубахи на нем вдруг образовался ослепительно белый костюм.