Из хороших новостей: виски у нас было хоть залейся, причем такого, которого в это время в реальной истории еще не придумали. Почему-то это были два сорта — кукурузный «Вирджиния Лайтинг» и ржаной «Олд Оверхолт». Оба отменного качества, но совершенно непонятно, почему не бурбон. Ладно, от добра добра не ищут. Тем более, что я попробовал здешнюю мерзость, которую безбожно разбавляли во всех местных салунах, и понял, что ни глотка больше не сделаю. По вкусу это было похоже на паяльную кислоту, разбавленную не менее мерзким кофе — для цвета. Поговаривали, что в этот «виски» галлонами вливают соус табаско и сыплют красный перец. «Чтобы по мозгам шибало», — как выразился один старатель, с которым я успел познакомиться.
Я чуть голову не сломал, пытаясь понять, что случилось, и в результате все время возвращался к одному и тому же: все связано с той самой мексиканской вечеринкой, на которой мы с Варом так неудачно подсунули не тот стул синьорите Катрине. Похоже, у нас наступили веселые времена.
— Эй, Вар, — спросил я, — Катрина… она, похоже, сказала, что ей от нас нужен подарок?
— Все верно, — невесело отозвался парень. Бедняга все еще переживал за свой поступок.
— Брось расстраиваться, — я хлопнул повара по плечу. — Что должно случиться, то все равно случится, хотим мы этого, или нет. Лучше давай подумаем, что интересного мы можем отсюда притащить для твоей… хм… красотки?
Вар вздохнул. Потом подумал и неуверенно предположил:
— Золото? Шкуру белого медведя? Лоток старателя?
— Золото отпадает сразу, — поморщился я. — Ты не забыл, кто у нас Катрина? А? То-то! У нее наверняка за долгую жизнь этого металла было полным-полно. Шкура медведя — белого ты ближе Гренландии не найдешь. А лоток старателя… ты имеешь в виду эту жестяную посудину для промывки породы?
— Ага, — кивнул мой приятель.
— Боюсь, что если ты рискнешь преподнести нашей смертоносной знакомой такой подарочек, то схлопочешь им же по голове. Честное слово, Вар, эти лотки годятся только чтобы из них кормить какую-нибудь кошку. Насмотрелся я в музеях, когда путешествовал туристом по Калифорнии.
— А что тогда? — уныло пожал плечами повар.
— Будем думать! — веско сказал я. — Пока что у нас есть виски, «золотая лихорадка» и полный Доусон людей, которым не терпится получить от жизни все. Так что жарь стейки, а я пойду, почищу дробовик.
— Интересно, есть ли у нас мясо? — задумчиво спросил Вар в пространство. — Свежее. Сочное. Много…
Я не успел ответить, потому что истрепанная побуревшая портьера, теперь скрывающая вход на второй этаж, вдруг зашевелилась. На портьере, кстати, был криво и косо напечатан полинявший от времени портрет какого-то военного — не то генерала Гранта, не то генерала Ли. «Не перепутать бы, если кто решит полюбопытствовать, — подумал я, — а то можно накликать неприятности». Из-за портьеры высунулась знакомая щетинистая лапка.
— Есь! — хрипло пропищал наш невольный спутник, и раздирающе закашлялся.
— Есь… — шепотом повторил он. — Тамь. Кусь. Мясь!
Щетинистая лапка ткнула в сторону кухни.
— Мануанус, пользу приносящий, — я покачал головой. — Что дальше? На Клондайке вырастут пальмы?
— А наш сизый дружок, похоже, простыл, — подметил Вар. Мануанус негодующе засопел, высунул из-за портьеры свой неопрятный хобот и чихнул.
— Мёрзь! — объявил он. — Весь! Снегь кусь…
— Библейский монстр, — ехидно ухмыльнулся повар. — Гроза гробниц, ужас Иисуса Навина. Ел снег в Доусоне.
— Грусть, — согласился я.
— Грусь! — пропищал мануанус.
— Брысь, — меланхолично завершил дискуссию мой компаньон и пошел на кухню. Через минуту оттуда раздался его довольный и ощутимо озадаченный голос.
— Слушай, Бриан, мясо у нас тоже есть. И вот что интересно: это австралийская мраморная говядина. Высшего класса, хоть сейчас в мишленовский ресторан! Этот твой паб довольно избирателен, тебе не кажется?
— Еще бы! — гордо ответил я. — Понимаешь, мы, валлийцы, готовы ходить в лохмотьях, зато еда у нас самая лучшая.
Лысый детина что-то хрюкнул в ответ (я так и не понял, согласен он со мной или нет) и принялся греметь посудой.
А я пошел за дробовиком.
Знаю я эти времена — почитывал всякое. Это только в кино белозубый Смок Беллью и его благородный друг Малыш ловко преодолевают все трудности на Клондайке, успевая шутить, посмеиваться и принимать картинные позы. Реальность, как обычно, куда суровее и грязнее, чем на экране.