После смерти Босха, оказалось, что за душой у мейстера нет ни гроша, и даже дом ему не принадлежит. Картины разошлись по друзьям и наследникам. Семейство монстров покинуло мастерскую и затерялось где-то на просторах Европы. Но их и сейчас можно увидеть — достаточно зайти в музей.
Чикаго. Февраль 1929 года
Альфонс Капоне был в ярости. Джек МакГурн, который привык к буйному характеру своего шефа, только покачал головой, глядя, как тот с размаху швыряет в стену, обтянутую дорогими обоями, хрустальную пепельницу работы какого-то там шикарного и модного мастера. Шварк! — и пепельница разлетается тучей острых осколков.
— Послушай, Аль… — начал было МакГурн, но его прервали.
— Нет, это ты послушай! Эта сука, Моран, что он там себе возомнил, а? Я что, похож на лоха, об которого можно ноги вытирать?!
— Не похож ни чуточки, — меланхолично согласился «Пулемет» МакГурн, мысленно прикидывая, что полетит в стену следующим. Не угадал. Это оказалось серебряное ведерко для льда. Бабах! Теперь с сигарным пеплом на дорогущем ковре смешался еще и тающий лед.
— Мне нужно выпить, — Аль Капоне внезапно остановился и поставил обратно на стол резной стакан, который уже собирался запустить следом за ведерком. Голос его звучал удивительно спокойно. — Нужно. Прямо сейчас.
— Сейчас распоряжусь, чтобы принесли виски, — сказал Джек, но Капоне покачал головой.
— К черту! Хватай свою хренову шляпу, Джек, пойдем, навестим бутлегера. Я знаю тут одно местечко, до которого не добрались крысы. Подышим воздухом. Осточертело уже торчать здесь, как в мышеловке!
МакГурн пожал плечами и взял с вешалки шляпу. К перепадам настроения Аля привыкнуть было нельзя. Можно было только следовать за ним.
Когда они вышли на освещенную улицу, Джек коротко мотнул головой парочке крепких парней в одинаковых пальто. Парни скучали у ступенек парадного. Увидев МакГурна вместе с боссом, они подобрались, выплюнули недокуренные сигареты и зашагали следом, отставая на пяток шагов — исполнительные, неразговорчивые, не спрашивающие, куда и зачем.
Аль Капоне шагал, размахивая руками, и вертел головой в «федоре», продолжая громко ругаться — замысловатые непристойности, которые изрыгал его рот под тонкими черными усами, заставили бы заткнуться любого докера. Пулемет МакГурн снова передернул плечами, одновременно проверив, насколько легко вынимается из наплечной кобуры пистолет. На Бога надейся, а сам не плошай.
— Куда идем-то, Аль? — спросил он, подпустив в голос самую малость беспечности. Капоне встал как вкопанный и яростно оглянулся на него.
— А тебе-то что? Иди, куда ведут, и не спрашивай! — он кинул в угол рта толстую короткую сигару и принялся ожесточенно раскуривать ее, нежадно разлохматив кончик. Выпустил клуб дыма в вечерний воздух Чикаго и вдруг смягчился: — Ладно, не дуйся. Нервы ни к черту. Пошли, тут рядом.
Они свернули в незаметный переулок, откуда дунуло холодным ветром, и под ноги МакГурну вынесло пару замызганных газетных листов. Он ругнулся, заметив грязь на лакированном носке ботинка, вынул носовой платок и нагнулся, чтобы стереть скользкое пятно. А когда разогнулся — чуть не уткнулся головой в широкую спину Аля. Тот озадаченно оттопырил толстую нижнюю губу и сдвинул шляпу на затылок.
— Хрень какая-то… Здесь было заведение Микки Горовитца. Вот прямо тут, где я стою, лестница в подвал и деревянная дверь. А сейчас ее нет.
— Как это? — осторожно поинтересовался Джек. — ты не путаешь, Аль?
Тот наградил МакГурна яростным взглядом.
— Я что, по-твоему, совсем тупой? Или, может, я сраный наркоман?! Это было тут! Погоди-ка…
Аль Капоне изогнул бровь и посмотрел на желтую лампочку, неярко светившую шагах в десяти.
— А это еще что такое?
Под лампочкой была дверь. Обычная, ничем не примечательная, таких дверей до черта в разных городах, и за каждой обычно скрывается непримечательная забегаловка. «Скрывалась, — мысленно поправил себя Джек. — До чертова сухого закона». Над дверью красовалась вывеска. Прищурившись, Джек МакГурн кое-как разобрал название: «Две пушки».