Именно — приходят в Себя.
...Веки мгновенно среагировали на импульс-вскрик глаз — тотчас же захлопнулись. Но доза ослепительного света, как незваный гость, успела ворваться внутрь. Свет опрокинул и смял всё попавшееся на пути. Всё, что уже начало было оживать. Голова тут же откликнулась тупой болью. Женщине показалось — вся она состоит из огромной головы, заполненной едким веществом, разъедающим стенки. К тому же стенки эти трескались — безудержно, с ужасающим грохотом! — и грозили вот-вот развалиться на мелкие кусочки.
Руки? Ноги?
Что это такое?! Похоже, лежавшая пластом женщина просто не ведала об их существовании. Пока было только два ощущения. Одно — враждебное, ударившее яркой вспышкой. И другое — жертвенное, полыхнувшее в ответ острой болью. Женщина чувствовала себя вместилищем этой жестокой боли. А может, даже частью самой боли? Веки жгло огнём. Казалось, они уже расплавились и никогда больше не откроются! Быть бы панике, да спасительная тьма обволокла её чёрным бальзамом беспамятства.
Вторая попытка открыть глаза оказалась удачнее. Спустя время.
На этот раз белый неприятный свет не разбивал её голову на части. Хотя чувствительно и противно царапался внутри. Она ощущала себя слизистым тельцем глунши*, которую мироздание вознамерилось выскрести из уютной раковины.
Женщина болезненно поморщилась, пытаясь хоть что-нибудь припомнить. Сколько времени провела она в беспамятстве, во власти тьмы? Да и жива ли она на самом деле? Может, её просто перезаписали на новый бионоситель? Где ты, прошлая жизнь? Неужели вспыхнула, ударила, пронеслась и — естественно! — не оставила никаких воспоминаний...
Мысли оживали от света клубком сонных змей. Извивались. Расползались в разные стороны.
«Где я?»
«Больно-то как!»
Неподвижные глаза впитывали дневной свет. Набухали. Свечение, подобно жидкости в сообщающихся сосудах, наконец-то упокоилось единой субстанцией — и в сознании женщины, и в небольшом объёме помещения, где она лежала.
Зрачки понемногу входили в рабочий режим. Подрагивали, откликались на шевелящиеся тени, ползавшие по потолку. Ей показалось, что рядом...
— С боевым крещением тебя, Амрина. И... с возвращением.
Она дёрнулась на звук.
«Амрина?.. Кто это?.. Она?..»
«Где она находится? Кто говорит с ней?»
«Мужчина...»
Впрочем, лишь показалось, что дёрнулась; тело немного пошевелилось, не слушаясь волевых импульсов. Глаза, пытаясь выхватить взором обладателя голоса, метнулись вправо на звук, но тут же упёрлись, ударились о какой-то тёмный предел.
Боль! Разлилась по всей голове, как чёрная жидкость из опрокинутой чаши...
— Лежи-лежи... — торопливо добавил голос, оставаясь невидимым. — Теперь-то спешить некуда.
Где она слышала эту звучащую волну, несущую потрескавшиеся, как прибрежный мусор, слова?
«Отец?.. Не похоже...»
Мысли расползались, не слушаясь её. Сплетались в новые клубки.
— ...то... ты?.. — рот женщины, казалось, треснул пополам, неохотно выпустил слабые звуки.
— Да, это я. — Мужчина по-своему понял подобие слов.
— К-х-х... х-хто... ты? — через силу повторила она.
Мужчина вышел из сектора, недоступного её взору.
— Амрина... Ты действительно не узнаёшь меня?
Женщина скосила глаза, всмотрелась в силуэт человека, возникший неподалёку от неё.
Высокий рост. Худощавый. В возрасте. Лет примерно столько же, сколько и отцу. На голове заметная плешь, обрамлённая короткими волосами. Тёмными с проседью. Внимательные цепкие глаза. Таким дай волю — процарапаются внутрь. Сейчас же — смотрят с напряжённой заботой. Глубокие волевые морщины в уголках рта. Застывшая полоска губ. Ямочка на подбородке. Да это же...
Фэсх Оэн!
— Фэсх-х-х... к-х-х... — поперхнулась, не договорив.
— Молчи! Да, это я. Узнала... Только не волнуйся. Ты дома. Среди своих. На Локосе. Всё хорошо... Всё нормально. Ничего не надо. Не надо ничего пока рассказывать и объяснять... Просто слушай. Слушай, наша отчаянная... девочка...
Его голос начал стремительно слабеть. И с такой же скоростью тяжелела голова женщины. Слова, адресованные ей, трескались, всё больше напоминали пену, колыхавшуюся на язычках каждой приливной волны. Паузы между волнами всё увеличивались.
— Я только что видел твой излучатель. На нём же нет... такое впечатление... не всякий мужчина... Мы отомстим! Ты увидишь как... и пусть...
Несколько мгновений — и звук, исходящий от Фэсх Оэна, стал практически неразличим. Да и все звуки этого мира тоже... Амрина (ведь так её зовут, кажется?) смотрела на пожилого мужчину, беззвучно шевелящего губами. Терпеливо вслушивалась в тишину.
Но что это?! Голос ожил внутри! Он забрался в неё, и зазвучал с новой силой? Нет, это не Фэсх Оэн. Каждое слово отдельно билось в голове и рвалось наружу. Чеканно, словно продиктованно:
«Я. Бреду. Вслепую. Как. Сомнамбула! С затуманенным. Слезами. Взглядом. И выжженной. Дотла. Душой. По дороге. С обратным. Отсчётом. Шагов...»
«Во мне голос. Чей? Аленький... ты ли это? А вдруг?! Говори — я, в отличие от тебя, не боюсь посторонних „голосов“, звучащих в голове... Я привыкла к ним с детства... Говори, ну пожалуйста! Вытащи меня из этого марева... Аленький!»
Молчание. И давящая сила, стремящаяся смять голову, как бутон беззащитного цветка. Ей показалось — кости черепа понемногу поддаются, потрескивают.
Женщина болезненно поморщилась, закрыла глаза, пытаясь из последних сил сосредоточиться на внутренних ощущениях. Тщетно! Голос исчез, словно оборвалась незримая нить мнемо. Но при чём здесь тот, кого она назвала Аленьким? Она только сейчас осознала — голос был женским. И более того — это говорила ОНА... Наверняка она. Говорила что-то самой себе очень важное... Вернее — диктовала!
Значит — мнемо?! Именно. Впрочем, дальше и не будет ни звука — Амрина ощутимо почувствовала болезненный импульс: СТОП! «Жёсткий запрет на запись собственных мыслей». Чтобы не доведи... не прочитали те, кто сможет это сделать... Кто — «те»? Земляне? Они не в состоянии даже приблизиться к пониманию — где искать и что читать. Значит, СВОИ... Значит — ОТЕЦ... О чём же таком запретном она размышляла перед... Перед чем?
Значит — запрет на запись собственных размышлений. Однако — не может быть никаких ограничений на черновую автоматическую запись-запоминание изображения. Ни одна из корпораций, ведавших разработками в области мнемотехнологий, даже не планировала подобного на ближайшее будущее. Да и вряд ли это возможно в принципе. А коль так...
Амрина вложила остатки энергии в мысленный запрос, судорожным усилием вызывая из своего прошлого последние минуты перед беспамятством.
И вздрогнула. Крепко зажмурила и без того прикрытые веки. Пытаясь остановить видение, возникшее под ними. Она опять была ТАМ, откуда...
...всю округу заливает болезненно серый свет. На его фоне сверху плывут чёрные ломаные линии. Ветки деревьев! Она идёт по какому-то редколесью. Между стволами угадывается тропинка... Малозаметная полоска притоптанной травы. Почти прямая, лишь немного забирает вправо. Навстречу плывут растущие там и сям кусты, некоторые похожи на неведомых существ... В её руках боевой излучатель. Иногда она наводит его на приближающиеся кусты. Словно пытается уловить импульс возможной опасности... Кого ищет она в этом неприветливом месте? Что за странная игра-тренинг? Впрочем, на игру не похоже... Как не похоже и на реальные боевые действия. Она, скорее всего, просто идёт напролом по не знакомому лесу, не опасаясь последствий. И, должно быть, знает куда идёт... или знает, кого ищет?
Человек возникает внезапно. Картинка вздрагивает — напорное, был неожиданный окрик... Тёмная фигура вооружённого человека в угрожающей позе. Землянин! Уже близко — меньше десятка шагов...
Из замаскированного в кустах укрытия — вражеского блокпоста! — появляется ещё один автоматчик... Моментально изготавливается для стрельбы... Её не останавливают подобные приготовления. Только вперёд!
Злое небритое лицо ближнего постового. Безжалостные глаза... Шевелящиеся губы. Рука, дёргающая затвор пулевого автомата... Она двигается навстречу, не сбавляя шаг. И более того — направляет на него раструб излучателя.