— Почему мой?! — она тут же осознала, что вопрос вылетел излишне поспешно.
— Вот именно — насколько он твой? Насколько ты чувствуешь его возможные реакции?
— ...
— Ты... часом не влюбилась, моя девочка? — неожиданно спросил он.
— Нет! Как можно любить этих... это... существо! — торопливо возразила Амрина, и тут же замялась, испытывая гадливое чувство, что опять предаёт своего любимого, открещивается от него. — Отец, они такие жестокие, ты не представляешь! Они... Для них убить так же просто, как... Их менталитет — непредсказуемая смесь мысленных импульсов и подсознательных реакций, главный компонент которых — готовность к насилию над другими живыми... и в то же время — боязнь насилия по отношению к себе. Ты не представляешь...
— Я пытаюсь это представить, девочка. Я должен это представлять до мелочей. Именно поэтому я и посылал тебя... со специальным заданием.
— С которым я не справилась.
— Напротив. Ты даже не подозреваешь, насколько успешно ты справилась!
— Утешаешь?
— Мне не надо этого делать, ты сильная и умная девочка. Хотя и натворила много такого, чего я даже не мог допустить. Скажи, например, для чего тебе понадобилось так воздействовать на этого несчастного самца по кличке Жало? И тебе ли твердить о законах, если ты сама вторглась в его мнемообъём?
— Как? Ты знаешь и это... Откуда?.. — растерянно прошептала Амрина. — Я не преступала мнемопредел. Я лишь воздействовала на уровне биоимпульсов...
— Дочка-дочка... Ты забываешь о моих возможностях. Неужели совсем забыла, что твой отец — вторая по статусу личность в мире? Хотя... можно ещё поспорить, кто является второй, а кто первой.
— Значит, всё-таки тотальный контроль. Может быть, ты и... мысли мои считываешь? — окаменело лицо Амрины.
— Ну что ты. Твой отец не преступник, а политик. Несмотря на то, что порою это — фактически одно и то же. Сама же сказала: на уровне биоимпульсов... Да, кстати, ты слышала что-нибудь о хроносомах?
— Ты не оговорился? Я слышала о хромосомах... — Амрина недоумённо уставилась на отца.
— В том-то и дело... Не оговорился. Пояснять сейчас ничего не буду, как и не буду долго мучить тебя своим визитом. Но ты запомни это слово.
— Отец, не говори так... какие муки...
— Именно мучить. — Его голос потяжелел. — Тебе НАДО отдохнуть. Скажу лишь... всё самое главное только начинается. И без тебя мне не выполнить задуманное. Так что — отдыхай. Через восемь дней — внеочередное заседание Высшей Семёрки, собираемое по праву «первой печати». Ты должна обязательно это видеть.
— А кто воспользовался этим исключительным правом?
— Я.
В сознание Амрины вползло нечто скользкое и холодное — предчувствие непоправимого.
— Но... ты же знаешь об ответственности за подобный поступок... — со страхом прошептала она.
— Поздно, доченька. Поздно думать о себе. Вселенская угроза ближе, чем мы думали. Чем Я думал... Поэтому я рад, что ты вернулась, но... расстроен, что ты вернулась раньше, чем нужно. Судя по медицинским тестам, завтра ты уже будешь на ногах. Восстанавливайся. Поговорим после заседания, дочка.
Отец прощально махнул рукой, быстро направился к выходу... но сбавил шаг. Остановился. Что-то его не отпускало. По лицу семиарха пробежала тень. Резче обозначились морщины, стремящиеся поймать в свою паутину серые глаза. Наконец Инч Шуфс Инч Второй решился.
— Амри... Если что... Ты помнишь наш тайник? Знаю, помнишь. Так вот, если со мной что-то случится. Первое, что ты сделаешь, когда будешь наедине прощаться с телом — войдёшь в мою память и впитаешь всё то, что предназначено тебе... Не перебивай! Я знаю, что говорю. Остальное сразу уничтожишь. Всю мою память. СОТРЁШЬ. Я знаю, что это тяжкое преступление, знаю. Просто, если это со мной случится — уже будет не до законов. Не до преступлений. А уж тем более — не до наказаний.
Амрина смотрела на отца расширенными глазами, боясь пошевелиться. Он снова подошёл, склонился над ней и прошептал:
— Кодовым воспоминанием будет такая последовательность... Слова, которые я сказал тебе перед отправкой на Экс. Там, возле транспортной камеры Главного Портала... и последние слова твоей матери.
Ладонь, в которой неведомо как вместе с силой уживалась нежность, опять смахнула с её глаз слезинки.
— Всё! — он решительно выпрямился. — До встречи через восемь дней. Мне нужно очень многое успеть.
Амрина смотрела на его удаляющуюся спину. Потом на дверь, за которой он скрылся. Потом просто в белое вздрагивающее пространство, сквозь непослушные капли солёной влаги. Капли переполняли, застилая взгляд. Избыток их скатывался по щекам, прокладывал блестящие мокрые дорожки.
Даже воину не зазорно плакать при мысли о том, что однажды придёт день, когда любимого ПАПЫ уже не будет среди живых.
ЧЁРНЫЙ день.
Глава пятая
СТАВКИ РАСТУТ
— Делайте ваши ставки, господа! — бесстрастный голос крупье, определённо, имел дьявольский тембр; планировал над зелёным сукном стола прямо в мои уши.
Я выжидал.
При этом старался не смотреть на его лицо. Иначе, уверен — хоть на миг, но выхватил бы взглядом незабываемую улыбку. Ту самую, что зловеще змеилась вниз по опущенным уголкам линии рта на лице Кусмэ Есуга...
«Стоп! При чём здесь Кусмэ Есуг?! Это герой совершенно не моего романа. Я слышал о нём от Хасанбека. А значит, впитал в себя набор эмоций и внутреннее знание темника. А значит — эта змеиная улыбка теперь, на ту бесконечность, покуда не перезагрузят память, поселилась в нашей общей с Хасаном душе. Как будто в ней недостаток подобного хлама! Моего же персонального беса звали иначе. Фэсх Оэн... Но, если перед глазами вот-вот проявится постылая улыбка никогда не виданного мною в реале Кусмэ Есуга, то... Значит ли это, что неподалёку объявился и вступил в контакт мой анда и сокармник, предводитель грозного Чёрного тумена — Хасанбек?.. Но ведь он сейчас должен быть далеко. Ох, как далеко!»
Я медлил, словно ждал чего-то, объясняющего всё сразу.
Отработанный жест-бросок крупье, и блестящий шарик метнулся навстречу раскрученному колесу рулетки.
Торопливые заказы. Азартные выкрики. И резюме.
— Ставки сделаны... Ставок больше нет.
Не успел!
Пришлось просто расслабить плечи и сомкнуть разошедшиеся было губы. Права пословица: слово — не воробей... Потому и не успело вылететь.
Крупье, стоило лишь о нём задуматься, — тут же вырос до вселенских форматов. Раздался вдаль, вглубь и вширь. Заклубился мглой гигантской туманности. Он уже без слов входил в моё естество, искушал из глубин космоса. Манипулировал моей жаждой рисковать. Колесом рулетки стала целая планета. Искусственная планета Экс, которую создали именно для подобных азартных игрищ.
Касательно шарика — им, скорее всего, был я. Блестящим, но, увы, — исполнителем. И поди знай — от чего больше зависел результат — от моей удачи или же от силы и точности чужого броска?
Я сплошь и рядом чувствовал эту незримую сильную руку, раз за разом прикладывавшуюся ко мне. Однако все попытки запомнить её жесты, объяснить их, и хоть что-то понять — заканчивались примерно одинаково: моё сознание натыкалось на непреодолимую стену, возведённую из того же воздуха, которым я дышал. Это напоминало силовое поле узлового терминала, не так давно захваченного нами...
«Полноте, шарик! Что за дерзость? Вам ли заглядываться на руку крупье?! Тем более что...»
«Очень трудно найти чёрного крупье в совершенно тёмном зале казино... Особенно, если его уже уволили».
Чуткий антипод Антил, как никто, заботился о моём психическом здоровье.
«Спасибо, дружище. Ты уже занялся ревизией учения Конфуция? — колко поблагодарил я и почувствовал, как неоконфуцианин расплылся в улыбке. — И всё-таки, почему Кусмэ Есуг? Как ни мусоль это ощущение — объяснение только одно. Откровение от Хасанбека! Неужели всё-таки духовный брат где-то рядом?»
Медленно кружилось колесо планеты Экс. Новый бросок — и я спешил ему навстречу — с заката на восход. Подпрыгивал на всех попадавшихся неровностях. Ударялся обо все выпуклости. И больше всего мечтал о судьбоносных впуклостях и покое.