«Мак» оказался обычной замызганной двушкой, которую сдавали по часам. Кажется, в ней пытался оставить свой след каждый, кто побывал там. И надпись на спинке кровати «Здесь зародился и потух очаг нашей любви» была самой приличной отметиной.
— Где может быть этот конверт? — Илья вошёл первым и огляделся.
— Да им уже кто-нибудь костёр разжег, — раскрыв дверцы шкафа и увидев пустые полки, разочарованно протянула Лэйла.
— Или «очаг любви», — Гера поддел плечом приунывшую подругу.
Валентина подавила смешок.
Всё-таки Лэйла хотела найти письмо для себя. Расстроилась. А вот не всё коту масленица.
Она тут же мысленно себя одернула.
Что я за чудовище? Злорадствую, когда нужно искать любую зацепку, которая может привести к маме.
Валентина подключилась к поискам. Отодвинула тяжёлые шторы, проверила подоконники.
— Я уже все матрасы перетряс. Ну тут же должно быть что-то, — не сдавался Илья. Лэйла расхаживала по квартире, делая вид, что ей наскучило исследовать пыльные полки. Но каждый раз замирала, когда Илья радостно восклицал, думая, что близок к цели.
В конце концов она не нашла ничего лучшего чем пойти на кухню и открыть холодильник. За пожелтевшей от старости дверцей не было ничего, кроме бутылки с засохшим кетчупом и коричневого конверта в отсеке для овощей.
Лэйла просияла. Достала записку, но тут же засунула её обратно.
— Что там? — спросил Илья.
— Не ваше дело. Эта записка адресована мне, и я не обязана вам говорить, что в ней.
— Ещё чего. Давай показывай.
— Не буду.
— Бойцова, у тебя ПМС, что ли? — взбесился Илья. — Мы ехали сюда не для того, чтобы ты характер показывала. Истеричка!
— Истеришь у нас всегда только ты!
— Илья, она не виновата. Она же девушка. У них это обычный физиологический процесс, — простодушно вступился за подругу Гера.
— Герань, ты придурок. Идите вы… — Лэйла отбросила в сторону смятый конверт и закрылась в ванной.
— Пусть остынет. В ванне поотмокает. Зря, что ли, квартиру оплатили? — Илья осторожно поднял конверт и заглянул внутрь. Записка была очень короткой.
«Лэйла, навести своих родных дома».
— Вот тебе и прямая наводка, — обрадовался Илья. — Быстрее собирайтесь. Её родители живут через пять кварталов отсюда. Не будем терять времени.
— Нужно выдвигаться! — прокричал он, стуча кулаком в дверь ванной комнаты.
— Никуда я не пойду, — послышался из-за двери приглушенный голос. Зашипела вода. Вероятно, Лэйла открыла кран.
— Ты вконец офигела? А кто мне жаловался, что работа простаивает?
Молчание.
— Если мы не найдём Нелли, все твои восемьсот двадцать шесть человек — всего лишь пшик. Некому будет засчитать, и ничего ты не получишь, — перешел на угрожающий тон Илья.
Дверь открылась, и в проёме появилась Лэйла. В полной боевой раскраске.
— Хорошо. Но пойду только с ней, — ткнула пальцем в сторону Тинчи.
Валентина опешила.
Со мной? Тоже мне, нашла подходящего напарника.
— Может быть, лучше со мной? — участливо заглянул в лицо подруги Гера.
— Ой, Герань, без тебя уж точно обойдёмся, — Лэйла ухватила Валентину под локоть и вытащила за собой из квартиры, захлопнув дверь перед носом парня.
К дому родителей Лэйла шла молча, еле переставляя ноги, думая о чем-то своём. Так идут на экзамен, к которому не готовился, или на встречу с надоевшим поклонником… Когда надо, но совсем не хочется. И до последнего оттягиваешь момент.
— Почему ты взяла только меня? — спросила Валентина, смущаясь.
— Потому что ты — никто. И ничего для меня не значишь.
Семья Бойцовых жила в общежитии. Лэйла терпеть не могла это место. Маленькая душная комната досталась её матери Ирине от бабушки. «Поживете первое время, а потом на свою, шикарную квартиру заработаете», — сказала бабуля. Но не заработали даже на среднестатистическую.
«Злодейка с наклейкой», как тогда называли бутылку водки, разрушила надежды бабушки. Поначалу отец пытался скрывать от молодой жены свою привязанность к спиртному. Но такое в семье разве долго утаишь? Мать пробовала бороться, отнимала у него из рук рюмку, садилась рядом и участвовала в застольях — лишь бы благоверному меньше досталось. А потом привыкла, втянулась, и через пару лет могла глушить водку не хуже заправского алкоголика. Дочь старалась реже появляться дома, чтобы не видеть пьяных скандалов. Иногда, протрезвев, Ирина останавливала дочку в прихожей, дышала на неё перегаром и пихала в карман куртки замусоленную сотню: «Купи чекушечку, а на сдачу — себе булочку». Лэйла отмахивалась со словами: «Мне же не продадут» или «Лучше хлеба купи», — и стремглав вылетала на улицу. Ирина неуверенно сворачивала деньги в трубочку и засовывала себе в лифчик. Она сама в магазин сходит. «А девушка-то моя совсем выросла. Дерзить научилась матери. Да и ладно. Чай, не голодная. Детей в школьных столовых должны кормить».