– Дураки! Вы что себе позволяете? Кто вы такие?
– Ого, простолюдинка, а как заводится! Ты дочка чьих-то слуг? – насмешливо сказал долговязый подросток.
– Дубина! Дочка чьих-то слуг не может сидеть за одним столом с детьми благородных родителей! Кто вы?
Долговязый сделал шаг назад и выпятил нижнюю губу.
– О, мы такие и есть! Трепещи и падай ниц, плебейка, ибо с тобой разговаривает Гуго, сиятельный граф Арля и Вьенны, сын здешней хозяйки Берты Тосканской, внук короля Лотаря Второго и предок Карла Великого. А со мной, – он указал на белокурого мальчишку, – мой сводный брат Гвидо, сын Адальберта и Берты Тосканской, будущий хозяин этого замка и этих земель!
Понизив голос, он, ухмыляясь, спросил:
– Ну а теперь поведай кто ты, маленькая чернявка?
– Я Мароция, дочь Теофилакта, сенатора и консула Рима! Ну что, как вам такое?
– Ааа, – протянул Гуго, – понятно. Твой папаша обязан всеми должностями и титулами нашему покровителю, королю Людовику, моему кузену. И, кстати, – доверительно наклонившись к Мароции, Гуго, еще более понизив голос для вескости, произнес, – не имеющему по сию пору наследников! Ты понимаешь, что это может значить, римская горожанка?
– Я не горожанка. Мой отец граф Тусколо!
– Говорят, – со смехом он повернулся к Гвидо, который по-прежнему пожирал Мароцию влюбленным взглядом, – этот титул для него выхлопотала его жена Теодора, которая делила постель с доброй половиной здесь присутствующих.
Краска бросилась в лицо Мароции.
– Ты лжешь, мерзавец!
– А что ты так всполошилась, плебейка? Успокойся, с годами ты поймешь, что для людей твоего уровня участь конкубины – это единственная возможность выдвинуться в свет и приблизиться к нам, потомкам благородных семей. Будь ласковой, и, быть может, я или Гвидо приблизим тебя к себе. Тебе, конечно, будет непросто, ибо не одна ты будешь стремиться к этому. Нам будет из кого выбирать, поэтому тебе нужно будет постараться услужить нам. Умеешь?
И с этими словами Гуго бесцеремонно провел рукой по ее груди. Мароция ударила его..
– Эге, братец! Да у нее еще там ничего нет. Придется тебе, милая, потерпеть несколько лет, прежде чем ты должным образом дозреешь и привлечешь к себе наше внимание!
Вглядевшись в лицо Гвидо, все также умильно рассматривавшего Мароцию, Гуго расхохотался:
– Да ты что, братец? Если тебе понравилась эта краля, не надо скромничать и теряться! Поверь, любая из таких почтет за счастье принести усладу принцу королевской крови. О, да ты, я вижу, до сего дня еще не знал женщин!
Гвидо отрицательно мотнул головой.
– Ха! А я вот уже как года три регулярно утешаюсь ими. Ты видел, какие у меня служанки? Лично отбирал и со всеми уже лично отведывал сладкого! Вот дела! Так говорят, что папаша твой еще тот искуситель, неужели он тебя еще не приобщил?
Гвидо, поджав губы от легкой обиды на развязного брата, еще раз мотнул головой. Гуго хохотал все громче и, наконец, толкнул Гвидо к Мароции:
– Начни с нее!
Мароция отпихнула Гвидо в сторону и убежала. Гуго хохотал без умолку, пока она не скрылась из виду.
Спустя время, когда это неприятное общение Мароцией уже почти забылось, дети начали играть в прятки. Дворец Адальберта всячески располагал к этой игре, и Мароции особенно нравилось прятаться под винтовой лестницей, ведущей на самый верх сторожевой башни. Вот и сейчас она отдала предпочтение этому месту и, присев на корточки, затаилась.
Спустя несколько минут раздались чьи-то шаги. Мароция вжалась в стену, надеясь, что темнота скроет ее от глаз ведущего. Перед ее глазами была полоса света, шедшего из соседнего помещения, в котором хранилось оружие. В полосе света показались чьи-то фигуры, и спустя мгновение перед Мароцией вновь стояли Гуго и Гвидо.
– Кажется, мы нашли тебя, плебейка! А знаешь, какое правило в этой игре? Мы играли на исполнение желаний, и ты проиграла!
– Что вам надо? Что вы пристали? Пошли прочь!
– Будущая конкубина не должна вести себя так грубо. Ну же, Гвидо, теперь-то она от тебя никуда не денется!
Гвидо засопел и, наконец, выдал:
– Пойдем, Гуго. Она тебя боится.
– Вот еще, – с вызовом крикнула Мароция.
– Видишь, Гвидо, а что я тебе говорил? Она же понимает, какая роль уготована ей. Не удивлюсь, если мать уже потихоньку обучает ее всем премудростям своего нехитрого ремесла. Всего-то надо – краткое удовольствие богатым сеньорам, и, глядишь, она уже уважаемая горожанка Рима и сам папа принимает ее. Ну, Гвидо, раз ты такой стеснительный, я покажу тебе, что надо делать с такими, как она.