— Ну как, — обратился он к своему окружению, — довольны ли вы увиденным? Понравился ли вам мой сюрприз?
Все наперебой стали уверять императора, что такого им никогда видеть не доводилось и признавались в наличии у себя желания увидеть это снова. Людовик их всех поблагодарил и успокоил.
— Обещаю, что такие состязания будут устраиваться мной на землях Италии ежегодно и в различных городах моего королевства, куда я буду приглашать самых прославленных воинов со всей Европы!
Потом его внимание снова переключилось на Иоанна.
— Ну, отец Иоанн, не находите ли вы, что вам уместнее находиться в войске своего императора, чем возле алтарей равеннских базилик?
— Нет, ваше высочество, довольно я смущал свой дух и плоть суетными и греховными похождениями своими по разным берегам Срединного моря. Мой дух необходимо держать в строгом повиновении, ибо, вырвавшись из оков, на которые я согласился добровольно и с радостью, он скорее принесет мне несчастье, чем будет способствовать успеху дел моих.
— Ну что же, мое предложение, тем не менее, остается в силе и будет действовать, пока живы мы оба. Ну а сейчас как победителя турнира тебя ждут сразу две награды. Приз за победу в турнире, серебряный кубок, наполненный монетами, тебе, по нашей бургундской традиции, вручит благородная и прекрасная дама, руку которой тебе будет дозволено поцеловать.
Все взоры обратились было к Берте как к хозяйке здешних мест. Однако вслед за речью Людовика немедленно донеслись торопливые слова, почти крик, умоляющей Теодоры Теофилакт:
— Позвольте, государь мой, мне вручить кубок доблестному Иоанну!
Берта только раздраженно пожала плечами. Не потому, что ей действительно хотелось вручить приз этому плебею, — вот еще, честь! — а из-за того, что опять возникла эта выскочка Теодора. Однако не могло быть и речи о том, чтобы по такому пустячному поводу устроить скандал. Людовик же и его окружение не имели ничего против инициативы Теодоры, и император передал ей кубок.
В этот момент Иоанн увидел Теодору, и их взгляды встретились. Путь от ложи до того места, где стоял Иоанн, занимал секунд двадцать, не больше, но молодым людям, неотрывно глядящим друг на друга, показалось, что мир вдруг замер, нет ни времени, ни пространства, только они и никого более рядом. Все краски Вселенной для Иоанна слились и смешались в этой изящной фигурке с длиннейшими, черными, как смоль, волосами, в этих глазах, излучающих термоядерные импульсы любви. Иоанн забыл, что так и не накинул на себя одежду, и Теодора чувствовала, приближаясь к нему, запах его пота пополам с запахом железа, эта дурманящая смесь манила ее и кружила голову.
— Доблестному воину, Иоанну из Тоссиньяно, победителю императорских состязаний, вручается приз за доблесть, отвагу и мужество! — певуче произнесла Теодора.
— Благодарю вас, благороднейшая и прекраснейшая из всех смертных! — почти шепотом ей ответил Иоанн, в связи с чем Людовик, не расслышавший его слов, даже недовольно поморщился.
Иоанн взял приз, его пальцы на мгновение коснулись рук Теодоры. После этого Теодора протянула ему свою руку для поцелуя, и Иоанн, припав на одно колено, с жаром схватил руку красавицы и прижался к руке горячими сухими губами. Он задержал ее руку у себя несколько дольше, чем это полагалось, и Теодоре с очаровательной улыбкой даже пришлось немного насильно освободить ее.
Она повернулась к нему спиной и пошла к ложе. Иоанн продолжал смотреть ей вслед. Все это сильно не понравилось Теофилакту, угрюмо наблюдавшему за переменами в настроении своей жены. Он мрачно догадывался о причинах их появления.
Вечер этого дня закончился традиционным пиром. На протяжении всего застолья Теодора была, к всеобщему удивлению, молчалива и замкнута. Игривые беседы с тосканскими баронами ничуть не занимали ее, и чтобы оградиться от докучливых ухажеров, она весь вечер просидела, держа подле себя Мароцию. Для последней это оказалось весьма кстати, ибо вокруг нее шакалом блуждал Гуго, ища возможность отомстить за причиненное ему маленькой мерзавкой недавнее унижение.
В мыслях своих Теодора уносилась к событиям уходящего дня и лихорадочно соображала, что ей надлежит предпринять в дальнейшем, ибо на завтра был запланирован отъезд в Равенну архиепископа Кайлона и его свиты. Что, если эта встреча так и останется единственной, и две линии судьбы, случайно сойдясь в одной точке, более никогда в движении своем не пересекутся? Уместно ли ей самой попытаться найти повод для встречи с ним, верно ли она поняла, что их чувства взаимны, не значит ли для него далматика43 причетника более, чем разбуженное пламя любви? Порой она даже удивлялась себе и своему внезапно вспыхнувшему чувству, еще вчера она даже не подозревала, что Он существует в этом мире. Никогда, казалось ей, она не была столь сильно и скоропостижно влюблена. И что из того, что объектом ее любви стал рядовой причетник без роду и племени? Она и сама была из таких, а кроме того, люди с авантюрной жилкой и талантами, к коим, она чувствовала, безусловно, относился Иоанн, в десятом веке имели на возвышение как минимум не меньше шансов, чем сейчас, что и доказывали примеры Вальдрады, Альбериха и ее самой в том числе.