Людовик согласно кивнул головой и даже поморщился от одного упоминания имени Виллы. История возникновения и соперничества бургундских королевств, заслуживающая отдельного повествования, началась незадолго до описываемых событий и находилась на данный момент в самой своей горячей фазе.
— К тому же король Рудольф находится в преклонном возрасте, а принц Рудольф, напротив, еще слишком юн, и оба они слабы здоровьем, и, как говорят некоторые, разумом, — добавил Адальберт Иврейский, молчавший до сего момента.
— Вот именно. Поэтому я предлагаю вам, ваше высочество, обратить ваш благосклонный взор на присутствующего здесь вашего троюродного брата Гуго, графа Арльского и Вьеннского, сына графа Теобальда, внука Лотаря Второго.
— И вашего сына, — добавила Теодора.
Берта смерила Теодору взглядом, полным торжествующего превосходства:
— Да, неугомонная графиня, и моего сына. Несмотря на свою молодость, граф Гуго смел и отважен и уже сейчас, ваше высочество, является вашим верным помощником в воинских походах.
Гуго встал и учтиво поклонился присутствующим. Весь этот день он провел в крайне нервном возбуждении, ибо едва забрезжил рассвет, как зашедшая пожелать ему доброго утра матушка поведала, что сегодня решится его судьба. И вот теперь взгляды всего высокого собрания были устремлены на него, все с любопытством изучали худощавую фигуру Гуго, как будто впервые увидели. Император же некоторое время о чем-то энергично шептался со своими советниками.
— Граф Гуго, не скрою, любим и почитаем мною, — сказал Людовик, — я склонен приветствовать ваше предложение, очаровательная кузина. Внемли мне, Гуго, и внемлите вы, благородное собрание. В ближайшие дни я издам указ, в котором дети мои будут объявлены наследниками королевской и императорской короны, но, если на то будет горькая воля Небес и Господь не даст мне детей, либо дети мои скончаются ранее рождения своих детей, Гуго и род его будут владеть королевствами Италии, Нижней Бургундии и Прованса.
Свою речь Людовик заготовил заранее. На протяжении долгого пребывания в Лукке именно с этой целью его обхаживали всеми силами тосканские правители. В конце концов Людовик сдался и обещал о своем решении оповестить ближайшее окружение.
Теодора нервно кусала губы. По всему выходило, что Берта одержала сегодня верх и над ней, и над этим плюшевым императором. Ничего не оставалось, как, приняв маску побежденной гордыни и искренней радости за отпрыска Берты, поздравить того с победой:
— Я уверена, что, если на то будет воля Небес, граф Гуго будет славным и могущественным правителем, — придав своему голосу самые что ни на есть медовые нотки, проворковала она.
Гуго поклонился Теодоре. В его сознании промелькнула мысль, что он дорого бы дал за присутствие на этом совете той дерзкой соплячки, дочери Теодоры, чтобы поглядеть на ее, конечно же, подобострастную реакцию, и добиться от нее такого же льстивого поклона.
Все наперебой поздравляли Гуго и рассыпались в словах восхищения мудростью Людовика. А тот, как и Гуго, распалился бы в невиданной щедрости за одну только возможность увидеть в эту минуту неминуемо кислые лица своих мерзких родственничков из верхнебургундского королевства.
Остаток совета прошел в совещаниях касательно предстоящего похода на Верону и Фриуль. Теодора замолчала, обдумывая план своих дальнейших действий. Ее муж, вопреки своему первоначальному желанию, согласился участвовать в походе, уступив личным просьбам Людовика, и таким образом, Теодоре теперь не оставалось ничего иного, как стремиться спешно покинуть Лукку, где ей находиться было уже просто опасно, и возвращаться в Рим. Но прежде… прежде ей надлежало капнуть немного уксуса в кувшин доброго вина, приготовленного ее соперницей для императора Людовика.
Вечером того же дня, когда император уже ложился спать, ему доложили, что Теодора умоляет его о встрече. Сразу вспомнив сегодняшнее с ней перемигиванье, император тотчас погрузился в бездну самонадеянных амурных фантазий. Однако, к его разочарованию, Теодора повела разговор в деловом тоне:
— Ваши решения, ваше высочество, безусловно, наполнены мудростью и заботой о потомстве своем и судьбах страны, вверенной вам. Но, увы, не бывает в этом мире действий, имеющих для всех без исключения одинаково благостное значение. После всех ваших сегодняшних решений я имею основания опасаться за судьбу своего цезаря.